Обычно в бедном квартале Лос-Анджелеса, на улице, которую местные прозвали «Улица Гортензий», всегда кто-то кричал. Оказавшись там впервые, она логично спросила: «Почему Гортензий?» Ей ответили: «Мы не розы, девочка. У нас нет лепестков, только листья».
Роза. Юная, нежная, любимая – она была такой. А он, не боясь шипов, сломал ее и выкинул.
Плевать. Три года прошло. Розы все равно столько не живут. А если хочешь выжить, нельзя вспоминать недолгую романтичную сказку. И также она забыла, что когда-то была домашней фиалкой.
На выдохе я прошептал:
– Я разобью ей сердце.
Стив сел напротив, с лязгом отодвинув стул. На стол мягко упала красная роза с шипами и тремя зелеными листочками на длинном стебле.
– Полюбил дарить по цветку? – Я хмыкнула, пытаясь скрыть, как приятно его внимание. – А ключи от второй квартиры будут?
Рэтбоун закатил глаза.
– Признай, больше всего ты скучал по моему чувствую юмора.
– Разумеется. – Он мягко усмехнулся, и я растаяла.
наблюдала, как Асоль висела на Джераде. Они выглядели счастливыми. Может быть, циник впервые полюбил. Может быть, люди меняются. Я и Стивен изменились благодаря любви.
После таких встреч меньше процентов сорваться. А если Neon Cloud или любая другая дурь попадет в твой организм, я уйду. Несмотря ни на что, я уйду, Ари. Понимаешь? – Он дотронулся визиткой до моей грудной клетки, под которой испуганно замерло сердце. – И никогда не вернусь.
– Ты мог предположить: я люблю тебя сильнее, чем ты думаешь, и ценю дружбу, чтобы из-за мести терять и то и другое!
И почему рубашка Джеймса у тебя в шкафу?!
Ари словно не видела, как меня трясет. Или ей нравилась моя реакция? Будничным тоном девчонка пояснила:
– Взяла давно, когда жила на старой квартире. У меня почти не было вещей, постоянно кто-то что-то одалживал. Затерялась при переезде. – Ничуть не смутилась. – Мы идем?
Я невесело усмехнулся. Идем? Куда мы после всего этого идем?!
– Не веришь мне? – Вопрос Ари был скорее риторическим.
– А ты как считаешь? Не каждая девушка хранит чужие мужские рубашки! Ари, я знаю подобную схему и не осуждаю тебя…
– О чем ты?
– Он. Твой. Дилер, – с нажимом произнес я. – Надо расплачиваться, а денег иногда может не быть.
– Ты думаешь, я спала с другом за дозу?! – Ее глаза блестели, а щеки раскраснелись. – Значит, такого ты обо мне мнения? Откуда ты можешь знать, что происходило?! Тебя здесь не было!
– Меньше всего я думал, что ты осталась в Америке и стала наркоманкой! – вспылил я в ответ.
Ох, Соф. Ты идеальная. Но мне не нужна идеальная – мне нужна моя Ари.
На сколько? – сдавленным голосом спросила я, пытаясь совладать с эмоциями. Моргала чаще, отгоняя слезы. – На сколько ты уезжаешь?
– На месяц. Максимум – два.
– И ты говоришь об этом сейчас? Говоришь так… просто, будто ничего особенного не происходит! – Вскочив со стула, я заметалась по кухне. – Когда ты уезжаешь? – Я не готова, совсем не готова.
На хрен ты сдалась Джераду, он приходил в бар ко мне!
Я отступила, словно она влепила мне по щеке.
– Что? – только и удалось выдавить мне.
Она коротко рассмеялась. Ее верхняя губа с пирсингом подрагивала.
– Маленькая эгоистка. – Асоль скрестила руки на груди. – Ты привыкла, что все прыгают вокруг тебя. Ныла по Стивену, и все слушали, будто у других не бывает разбитого сердца. Будто мне не было больно! Но ты простила Стивена: он богатый и знаменитый. – Асоль скривилась.
– Что ты несешь?
– Теперь с Джерадом! – Ее слова разъедали нашу дружбу как серная кислота. – Ему не интересны твои идиотские танцы в темноте! Разочарована, да? Я узнала у Итана, – Асоль надменно вздернула подбородок, – Джер ходил к Сэмми и Монике. Они-то доставили ему удовольствие, обслужили по полной программе.
Меня тряхнуло. Ноги перестали держать, и я поспешила сесть на диван. Это не Асоль. Это какая-то шутка. И Джерад… Я ошиблась? Я правда ошиблась в своих подозрениях? Он узнал откуда-то про незнакомца…
