Я хотела бы, чтобы меня положили лицом в землю, а смотровое окошко было напротив ягодиц, тогда все бы прощались со мной, глядя на дырку в моей заднице – ведь все проблемы были в ней.
Осторожно улыбаюсь, очень быстро, потому что, если долго улыбаешься, мать начинает пристально смотреть на тебя, пока уголки рта снова не опустятся. Здесь больше не из-за чего улыбаться.
Исключительным обстоятельствам нам было нечего противопоставить, не существовало ничего важнее коров, коровы были превыше всего.
Многие хотят сбежать, но тот, кто действительно сбегает, редко объявляет об этом, он уходит молча.
Лучше всего было проглатывать молоко с закрытыми глазами, но мать называла это «непочтительностью», хотя в Библии ничего не написано о том, как следует пить молоко: быстро или медленно, ощущая вкус коровы или нет.
родители живут в своих детях, а не наоборот – их безумие живет в нас.
Но мое горе растет и растет вместе со мной, и это уже невозможно остановить: сначала оно было шести футов ростом, теперь – размером с гигантского Голиафа из Библии, шесть локтей с пядью.
К двойной могиле Маттиса, где есть место для еще одного члена семьи – «кто первым пришел, того первым обслужат», – сказала мать однажды. Надеюсь, что у них с отцом не будет такого соревнования.
мы не можем просто так сместить Бога, он самый сильный покемон в нашей колоде
на моей одежде складки, я вся словно скомканный список покупок в мусорном ведре, в ожидании кого-то, кто меня разгладит и снова прочтет
