Куда бы ни бежал Беттух, он бежит к себе. От себя – не убежать.
Фламм рассказывает о падении человека, уже распавшегося, чтобы распадаться дальше.
Беттух стал разрушенным объектом собственного опыта
Фламм пишет о ране, из которой говорят два голоса, одновременно.
Периодически ненадолго останавливаться в суматошном марафоне жизни для душевной идентификации представляется мне целительным и плодотворным.
прыгнул в какой-то поток и теперь должен плыть, пока он не вынесет меня на берег, все мы сидим в этом поезде, жизнь скользит мимо, как пейзаж за окном, с холмами, полями, городами и людьми, но мы-то все время сидели на своем месте, в своем углу, и смотрели в пустоту перед собой, все то же дерево давит нам в спину до боли, все та же лавка напротив, все тот же человек сидит рядом с нами, все та же другая маска, и только однажды поезд остановится, мы наконец встанем и сможем выйти, и поездка закончится.
Часть жизни пропала, война забрала ее у нас, обдурила нас на жизнь, где она теперь?
Фамилия, слово – как оно связано со мной? Что такое человек и его имя? Как вообще можно человеку давать название, как вещи, – жизни, которая все время меняется, все время? Человек был свободен, а теперь с самого рождения в сети, проштампован, подписан!
Беттух стал разрушенным объектом собственного опыта – человеком, которому досталась жизнь; рассказчиком, которого постигла жизнь.
кричат “Посадка!”, опускаются окна, оттуда высовываются головы отъезжающих, смотрят вниз на поднятые головы провожающих, по дуге между ними, как по мостику, еще переходят слова, я стою один у своего окна, кто будет со мной говорить, мне некому и нечего сказать
