Застолье – это последнее место, где можно искать подлинную теплоту и близость. Любой, кто шел против этой истины, рисковал напороться на осуждение, а то и на гнев со стороны тех, кто соблюдал символический порядок.
Художник, который увлекся идеей, уже умер. Из-за наивности он похоронил себя под бременем политики и пропаганды. Художник рождается не чтобы менять мир, а чтобы воспитывать любовь к красоте. Тот, кто считает иначе, предает свою независимость.
Глеб никогда не интересовался животными и считал, что их заводят лишь для того, чтобы приготовить себя к мыслям о смерти.
Причин всегда неисчислимое множество и никакая из них не определяет конечный результат сама по себе.
– В литературе все уже закончено, – сказала она. – Как, впрочем, и везде. Все мысли помыслены, открытия совершены. Человечеству некуда двигаться дальше. Осталась одна скука.
Чем активнее я стараюсь подчинить себе обстоятельства, тем активнее они подчиняют себе меня. Действие равно противодействию. Будь аморфным. Будь буддистом.
– И скусство – это сила, – сказал Слава.
– У русских литературоведов есть неприятная черта, – сказал Глеб. – Те книги, которые им неинтересны, они часто объявляют недостойными. В особенности это касается фантастики. В этом чувствуется снобизм. Сколько добротных авторов отвергается с ходу, даже представить страшно.
Он взял с полки первую попавшуюся книгу. Что-то о ведах.
– У нас все бессистемно расставлено, – сказала Саша. – Надо бы рассортировать по алфавиту и тематике.
– Алфавитно-тематическое распределение – это фашистский способ организации пространства.
– Да что вы такое говорите!
Саша засмеялась.
– Может, и не фашистский, а для деловых особ. Для тех, у кого нет времени проводить в книжном магазине больше пяти минут. Я же люблю потрогать обложку, пробежаться глазами по аннотации.
– Мораль сей басни такова, что и любовь, и нелюбовь к стихам не несут за собой юридических последствий. Главное – это все же умение вникать в суть вещей, а не питать к ним симпатию
