Возле снегохода стояла императрица Софья. В ее руках дымился РПГ.
Аверин бросился к ней.
– Интересный у вас был монастырь, – произнес он
– Ты по-прежнему не понимаешь, что такое дружба, Владимир. Ты что же, думаешь, я бы бросил в Пустоши раненого Сергея?
– Нет, но я не колдун.
– А в чем разница?
– Ваша жизнь намного ценнее моей. Колдун не должен рисковать ради дива, особенно не принадлежащего ему. Это неправильно. Я не могу этого принять.
Аверин усмехнулся:
– Так тебе и не надо. Просто знай – для меня твоя жизнь не менее важна и ценна, чем моя собственная. Видишь, как удачно все складывается? Это и есть дружба.
Просто знай – для меня твоя жизнь не менее важна и ценна, чем моя собственная. Видишь, как удачно все складывается? Это и есть дружба.
– Отлично, – вмешался Гера, – то есть тебе даже в голову не пришло назвать Гермесом родившего первенца и ждать дочь?
– Ну спасибо, – пробурчал Василь, – сам ходи Гермесом!
– А чем тебе не нравится это имя? Ты даже машину им назвал!
Ухтымский служил когда-то в Управлении, поэтому слухи собирал профессионально.
А ведь ты и правда дебил, Владимир.
Только попробуй опять потерять парня в Пустоши, Гера. Я тогда очень, очень сильно на тебя разозлюсь.
Дивы даже друг с другом не могут ужиться мирно, такова наша природа. Но… разве у людей не так же? Вся история человечества – это история войн.
Хотя даже на императорском пиру яствам было далеко до стряпни госпожи Маргариты.
– Вечером я жду подробнейший рассказ, – проговорил Василь, – потому что тебя я хоронить уже устал, а вот волноваться в этом смысле за дочь было в новинку.