– Мне всегда казалось, что поэзия – это пища любви, – сказал Дарси.
– Подлинной, прочной, прекрасной любви – быть может. Все питательно для того, что уже сильно. Но если речь идет о хилом, слабом увлечении, я убеждена, что один звучный сонет тотчас уморит его голодом.
Дарси только улыбнулся, и в наступившем молчании Элизабет с трепетом ждала, что ее мать вновь выставит себя на посмешище. Она охотно заговорила бы, но не находила о чем, и молчание прервала миссис Беннет, вновь принявшаяся благодарить мистера Бингли за его доброту к Джейн и рассыпаться в извинениях, что обременила его еще и Лиззи. Ответы мистера Бингли были неподдельно любезными и принудили мисс Бингли быть не менее любезной и сказать все то, чего требовал случай. Правда, она выполнила свой долг вежливости весьма сухо, но миссис Беннет была вполне удовлетворена и вскоре попросила, чтобы подали ее карету. По этому сигналу самая младшая из ее дочерей подошла к мистеру Бингли. Все время визита
Приговор ему был вынесен единодушный: самый чванный гордец, самый невыносимый человек
– Наша привычка к роскоши делает нас зависимыми, и среди людей моего положения в свете лишь немногие могут вступить в брак, не думая о деньгах.
Дарси ответил с улыбкой:
– Вы правы. И свое время вы употребляли с гораздо большей пользой. Никто из имевших честь слушать вашу игру не нашел бы, в чем вас упрекнуть. Ни вы, ни я не садимся за инструмент перед незнакомыми людьми.
– Вы намерены испугать меня, мистер Дарси, подойдя во всем вашем величии послушать. Но я ничуть не испугаюсь, хотя ваша сестрица и играет столь бесподобно. Во мне прячется упрямство, которое восстает, когда меня хотят устрашить. Моя храбрость просыпается при каждой попытке заставить меня бояться.
– Если три моих младших сестры уже выросли, – ответила Элизабет с улыбкой, – ваша милость не может ожидать, что я признаюсь в своем возрасте.
– Полагаю, в сравнении с некоторыми другими семьями так и было. Но те из нас, кто хотел учиться, не были лишены такой возможности. Нас всегда поощряли читать побольше, и у нас были все необходимые учителя. Но те, кто предпочитал лениться, не находили этому никаких помех.
Берегись, Лиззи! В твоей тираде звучит разочарование.
– О, если это так, то я весьма низкого мнения о дербиширских молодых людях, а их близкие друзья, проживающие в Хартфордшире, не многим лучше. Я их всех не переношу. Слава богу, завтра я еду туда, где встречусь с человеком, у которого нет ни единого приятного качества: ни манер, ни здравого смысла, – за которое его можно было бы уважать. Что ни говори, водить знакомство следует только с глупыми мужчинами.
– Да, всегда, – ответила она, не думая о том, что говорит, так как ее мысли были уже далеки от этой темы, о чем свидетельствовало ее внезапное восклицание: – Я помню, вы как-то сказали, мистер Дарси, что редко прощаете, что ваша неприязнь, раз возникнув, не может быть умиротворена. Полагаю, возникнуть ей вы позволяете с большой осторожностью?
