телами слившись ритмически с жизнью огурцов.
К чему порыв, если ты абсолютно счастлив?
Представить мое бешенство можно, только если знать мое отношение к безопасности: даже когда я пьян в самом дрянном изводе, то есть в дугаря, в хламину, в зюзю, в сопли, в шапито, и это все сразу, и когда могу только ползти на карачках, я все равно ползу на зеленый свет, и мне никогда не случалось ползти на красный. Отмечу также, что ползаю я изумительно быстро.
я могу писать, хуй с ним, что никто мои растрепанные записки про лесных спасателей пока не взял никуда, еще возьмут, еще, блять, кино сделаю про самого себя,
Прежде я думал, что бывает немного веселое опьянение, очень веселое, стыдно веселое, паскудно веселое и веселое за гранью, а «тяжелое» — это формула для уголовного кодекса.
Пальму-де-Мальорку. Последнее внес скорее Шуфутинский, чем я,
Мы предварительно обсудили меж собой, как попытаемся предложить известному биологу украсть выхухоль из одной реки, чтоб поселить ее на берегах реки другой. По сути, мы отправлялись за подельником, чтоб создать шайку и преступить закон.
И ты смотришь на благословенные долины, на красивых людей, и вроде бы ты и в Сербии, но будто бы и на Родине, и сердце бьется в тебе, потому что есть на земле Россия, и жив ты только поэтому, и жить стоит только потому, что она есть, и цель жизни и ее смысл, и первопричина жизни твоей — это то, что ты русский, и больше ничего и не надо для счастья, кроме как им быть, под аргентинскую песню о свободе и справедливости среди балканских гор, а жена твоя — самый верный компаньон в этом чувстве, потому что с ней можно наделать ребятишек и продлить это великое чувство в вечность.
Я такой, тоже, может, писатель, творец, художник, и ты еще увидишь, Мила, что я не только в болоте могу сидеть, не только выхухолям норы копать, я могу писать, хуй с ним, что никто мои растрепанные записки про лесных спасателей пока не взял никуда, еще возьмут, еще, блять, кино сделаю про самого себя, и тут в этом гребаном унылом «Клозери де Лила» и мне табличка будет, где-то между Лениным и Хемингуэем, вот так-то, «тут бухал Штапич».
Я прилепился — и желал прилепить ее.