А может быть, мошенничество — это своего рода инфекционная болезнь, заражающая все больше игроков корпоративного мира?
А может быть, мошенничество — это своего рода инфекционная болезнь, заражающая все больше игроков корпоративного мира?
Но даже в этом случае, без поддержки правительства или профессиональных организаций, мы как потребители должны признать опасность конфликта интересов и попытаться найти таких поставщиков услуг, в деятельности которых он присутствует в минимальной степени. С помощью власти, которую нам дают наши бумажники, мы можем заставить своих подрядчиков соответствовать этому требованию.
В теории полная прозрачность информации кажется фантастически прекрасным способом решения проблем: она реабилитирует профессионалов, признавших факт конфликта интересов, и дает их клиентам возможность понять, чем обусловлен тот или иной совет.
Однако я подумал, что природный баланс социальной честности может быть нарушен, если мы находимся в непосредственной близости к мошеннику.
Нобелевской премии Гэри Беккером
Тим Харфорд в книге «Логика жизни»
для сдерживания нечестности прежде всего нужно понять, почему люди ведут себя непорядочно. Начав с этого, мы сможем найти более действенное лекарство. Например, зная, что люди в целом хотят быть честными, но подвержены искушению извлекать пользу из своих нечестных действий, можно порекомендовать им пользоваться в момент искушения маркерами-напоминаниями (которые, как мы видели, на удивление эффективны). Понимание механизма конфликтов интересов и того, как сильно они влияют на нашу жизнь, помогает осознать: нужно изо всех сил избегать подобных конфликтов или контролировать их действие. Также необходимо понять, какую роль в развитии нечестности играют факторы окружающей среды и степень умственного и физического истощения. И, разумеется, как только мы поймем, что нечестность «социально заразна», то сможем воспользоваться уроками «теории разбитых окон» для борьбы с этой напастью.
честность и нечестность базируются на комбинации двух очень разных типов мотивации. С одной стороны, мы хотим получать от мошенничества пользу (это рациональная экономическая мотивация). С другой, хотим продолжать думать о себе как об идеальных представителях человеческого рода (психологическая мотивация). Может показаться, что одновременное достижение этих двух целей невозможно: за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Однако разработанная нами теория поправочного коэффициента дает основания предполагать: людям это вполне по силам благодаря свойственной им гибкости в поиске рациональных обоснований их поступков. До тех пор, пока мы мошенничаем «в малых дозах», нам удается усидеть на двух стульях, пожиная плоды бесчестности и сохраняя самоуважение.
Как мы убедились, определенные факторы — деньги, которые можно заработать, и вероятность быть пойманным — влияют на человека в значительно меньшей степени, чем кажется. Но есть и другие силы (и их влияние гораздо значительнее): моральные маркеры, отложенная финансовая выгода (когда от получения денег нас отделяет несколько шагов), конфликт интересов, моральное истощение, подделки, напоминания о ложных достижениях, креативность, наблюдение за нечестными действиями других людей, забота об участниках своей команды и т.д.
Когда мошенничество совершалось по сугубо альтруистическим мотивам, а сами обманщики не получали от своих действий никакой выгоды, уровень мошенничества увеличивался.
Почему? Думаю, когда мы собираемся извлечь пользу из собственной нечестности в компании с другим человеком, мы руководствуемся целым комплексом мотивов, и эгоистичных, и альтруистических. И наоборот, когда другие люди (и только они) получают выгоду от нашего мошенничества, нам гораздо проще оправдать свой неблаговидный поступок, списав все на альтруизм. В результате мы еще сильнее ослабляем свои моральные «тормоза».
