когда на меня орут, это бесполезно. Если орут, то я перехожу в режим ожидания — просто жду, пока перестанут. И
Теперь никто не скажет мне, что я ничего не стою, что я ничего не сделал в жизни. Я сварил макароны.
У меня в голове всё ещё звучала эта музыка, печальная, но не безнадёжная.
Но всё равно, всё равно. Теперь никто не скажет мне, что я ничего не стою, что я ничего не сделал в жизни. Я сварил макароны.
Просто я всю жизнь думала: я театральный художник. Мне бы шанс! Я бы! Такое им! И тут. Вот он, шанс. И мне страшно. Что на самом деле… я… обычная серая бездарность…
Это она думает, я ей сейчас буду доказывать обратное, да?
— Знаешь краткое пособие для начинающих?
— Какое?
— Начни, — сказал я. — Прямо сейчас. Давай.
И я всем рассказывал, как я ключи искал по всей квартире, а нашёл в кармане в другой куртке. На самом деле этого не было. Но так бывает: придумаешь враньё в своё оправдание, а оно не пригодится. И что же тогда, пропадать такому прекрасному вранью?..
Кому много дано — с того спросится. Красиво. Мне вот много дано или как?
Кому много дано, с того много и спросится.
Без музыки и без искусства вообще человек не может. Это единственное, что удерживает его. На самом краю.
Человеку плохо. Это так странно; вокруг такая осень! И мне страшно хорошо (ну, до этого момента было хорошо), такая придурочная радость ниоткуда, просто от скорости и неба. А тут человеку плохо, плохо как!
