мы принадлежим традиции, но традиция — это то, о чем все давно договорились: ученые, учителя, институции, — и, заполучив институции, ты получаешь власть над фактами, ты можешь менять структуру ценностей, менять прежние договоренности, и да, они делают именно это.
Государство не имеет права лезть в частную жизнь, врываться в твой дом, словно людоед, хватать и сжирать отца семейства, как мне к этому подступиться, как объяснить детям, что страна, в которой они живут, превратилась в чудовище?
история — это безмолвная летопись людей, которые вовремя не поняли, что пора уносить ноги
стоит раз солгать, и ложь так и будет торчать изо рта, словно косноязычный ядовитый цветок
листья шепчутся, но не сопротивляются
Что было, то и будет;
и что делалось, то и будет делаться,
и нет ничего нового под солнцем.
Она видит полицейских с дубинками, они избивают участников шествия, разгоняя по углам улицы, слезоточивый газ медленно расползается, демонстранты убегают или корчатся на земле, кадры повторяются.
новости — это когда гражданское лицо наблюдает за солдатом из окна собственного дома, солдатом, который развалился на мешке с песком и играет в игрушку на телефоне, штурмовая винтовка прислонена к мешку, смеющийся рот, обертки от фастфуда и стаканчики из-под кофе разбросаны на асфальте
Нельзя увидеть свое истинное «я», говорит он, ты можешь видеть только то, кем ты не являешься, или то, кем хочешь быть...
История — это безмолвная летопись людей, которые не смогли уехать, летопись тех, у кого не было выбора, вы не можете уехать, если некуда и не на что, если вашим детям не выдают паспорта, если вы вросли в эту землю и уехать означает оторвать себе ноги.
