Так какова она, наша жизнь? Легче всего сказать: нет и не может быть однозначной оценки, пока не минует лет сто. Но нам не дано ста лет, мы просто прячемся от понимания, что происходит с жизнью по нашему же недосмотру и малодушию. Тощает воздух, от недовольства люди потихоньку сходят с ума, не в одиночку, а дружно, осуждающие взгляды искрят, точно проводка в пороховом погребе.
О боги, сколько грусти в ненужных вещах! Сколько прощального укора!
Тагерт пытался успокоить себя, но получалось плохо, как если бы его правота была сделана из недостаточно прочного материала.
— Конечно. Разумеется. Если это в моих силах.
— Мужчина, который смог получить меня в жены, в силах сделать что угодно. Например, поцеловать меня немедленно.
— А можно медленно?
— Нет! То есть да. Запутал, окаянный.
Или нужно уехать из страны — куда? Хорошо бы на планету Венеру, но там нет работы и кислорода.
Только когда твой дом идет под снос, понимаешь, сколько нажито мелочей, которые до сего дня незаметно сливались со стенами, полками, шкафами, прятались в кладовках и там, где обычно спит домовой. Но стоит только начать подготовку к переезду, народец полузабытых вещей вылупляется из янтаря домашнего уюта и смотрит на хозяина с жалобой, с сиротской укоризной.
Держись правды и не совершай ошибок, особенно чужих
Он хотел бы воспринимать свое положение так, как понимала его Лия. Но для этого нужно быть прямее и моложе. Не одно ли и то же — честность и молодость?
— Как это у нас в России вечно все, кроме верховного начальника — невинные дети? Кого ни возьми — он просто выполнял распоряжение. Что с такого спросишь? Он же просто солдат, а командуют генералы.
Роза Ренатовна молчала. Сергей Генрихович продолжал:
— И как потом себя чувствуют эти солдаты? Кем считают? Хорошими людьми?
Когда-то давно друзья нашли способ измерить, насколько счастливо прошло лето. Это определялось по тому, сколько раз за лето человек купался, катался на велосипеде, ел арбуз и мороженое.
