Ты чудесный повар, – отвечал иностранный государь, – и знаешь, что значит прилично поесть. Во все время, пока я здесь, ты не повторил ни одного кушанья и все приготовлял превосходно. Но скажи же мне, почему ты так долго не подаешь царя кушаний, паштет Сюзерен.
Карлик очень испугался, потому что никогда не слыхал об этом царе паштетов, однако собрался с духом и отвечал:
– Государь, я надеялся, что твой лик еще долго будет сиять в этой резиденции, поэтому и ждал с этим кушаньем. Ведь чем же повару и приветствовать тебя в день отъезда, как не царем паштетов!
– Вот как? – смеясь возразил герцог. – А меня ты хотел, вероятно, заставить ждать до моей смерти, чтобы тогда приветствовать меня? Ведь и мне ты еще никогда не подавал этого паштета. Однако подумай о другом прощальном приветствии, потому что завтра ты должен поставить на стол этот паштет.
– Да будет так, как ты говоришь, государь! – отвечал карлик и пошел.
Но он пошел невеселым, потому что наступил день его посрамления и несчастья. Он не знал, как ему сделать паштет. Поэтому он пошел к себе в комнату и стал плакать о своей судьбе. Тогда к нему подошла гусыня Мими, которая могла расхаживать у него в комнате, и спросила о причине его горя.
– Уйми свои слезы, – сказала Мими, услыхав о Сюзерене, – это блюдо часто подавалось на стол у моего отца, и я приблизительно знаю, что для него нужно. Ты возьмешь того-то и того-то, столько-то и столько-то, и если даже это не вполне все, что, собственно, нужно для паштета, то у государей не будет такого тонкого вкуса.
Так сказала Мими. А карлик от радости подпрыгнул, благословил тот день, когда купил эту гусыню, и собрался готовить царя паштетов. Сперва он сделал небольшую пробу, и что же – паштет имел превосходный вкус! Главный смотритель кухни, которому карлик дал попробовать его, снова стал восхвалять его обширное искусство.
На другой день он поставил паштет в большей форме и, украсив его венками из цветов, послал его на стол теплым, прямо из печки, а сам надел свое лучшее праздничное платье и пошел в столовую. Когда он вошел, главный кравчий был занят как раз тем, что разрезывал паштет и на серебряной лопаточке подавал его герцогу и гостю. Герцог положил в рот порядочный кусок, поднял глаза к потолку и, проглотив его, сказал:
– Ах! ах! ах! недаром его называют царем паштетов. Но мой карлик тоже царь всех поваров, не так ли, милый друг?
Гость взял себе несколько маленьких кусков, попробовал, внимательно рассмотрел их и при этом язвительно и таинственно улыбнулся.
– Приготовлено очень хорошо, – отвечал он, отодвигая тарелку, – но это все-таки не вполне Сюзерен, что я, конечно, и предполагал.
Тогда герцог от гнева нахмурил лоб и покраснел от стыда.
– Собака карлик! – воскликнул он. – Как ты смеешь поступать так со своим государем? Или в наказание за скверную стряпню я должен отрубить тебе твою большую голову?
– Ах, государь! Ради самого неба, я ведь приготовил это блюдо по всем правилам искусства; в нем есть, наверно, все! – сказал карлик и задрожал.
– Это ложь