И он говорит «чудесно». И выглядит при этом не как псих, а совершенно нормально
И потом в школе ко мне подошёл Генка, и похлопал меня по голове, и сказал: «Ы». Вот сколько у него ума, только на «Ы» и хватило.
Вилли!.. А я уж испугался, что ты совсем перестал говорить…
– Я вообще-то не переставал. Это ты почему-то перестал слышать.
Ну, и мы съездили к морю. На самом деле. Чего тут рассказывать – море и море. Оно большое. Очень. И я набрал там камешков, в подарок. Примерно семнадцать килограммов. Для всех моих друзей – вот, оказывается, сколько их у меня теперь.
– А Жан-Поль? Ты не знаешь, где он?
– Нет. Думаю, когда-нибудь он найдётся. Но главное, ты его не забывай. Помнишь, он говорил, что это важнее. Когда помнят.
я погладил свой велосипед по рулю и сказал: «Спокойной ночи, Вилли».
– Ага, – ответил он. – Только смотри, не проспи завтра.
– Вилли!.. А я уж испугался, что ты совсем перестал говорить…
– Я вообще-то не переставал. Это ты почему-то перестал слышать.
– Я нашёл фонарик. Это твой, кажется?
Да, это был мой. Марк протянул мне фонарик, тот, что терялся уже два раза за свою жизнь. Не меньше двух раз, поправил меня Марк-математик, – мы же не знаем, что было раньше.
Я тащился в школу еле-еле. Пешком. Потому что утром я поздоровался с Вилли, а он мне не ответил. Не ответил. И я… Я не смог на него сесть и поехать. Всё равно опоздал. Какая теперь разница.
Пришёл и сел на последнюю парту. Один. Потому что моё место было занято. Комарик сидел теперь вместе с Марком.
– Всё нормально? – шёпотом спросил меня Марк. Я не ответил. Конечно нормально. Пусть сидят с кем хотят. Всё равно.
евка, а ты? Поедешь? – спросил меня Марк.
– Куда? – не понял я. Они говорили о чём-то своём, Марк и другие ребята из нашего класса, я не слушал. Я же не думал, что вдруг кто-то заговорит со мной, тем более Марк.
– На соревнования в воскресенье. Поедешь?
– На какие ещё соревнования?..
– Ну ты даёшь, – удивился Марк, – совсем живёшь вне социума. Все вокруг только об этом и говорят!
Я так понял, что «вне социума» – это не знать того, о чём все говорят. Не уверен, что так, но переспросить постеснялся. А Марк продолжал:
– Велосипедные гонки. У тебя же теперь есть вел, вполне нормальный. Поедешь?
– Ага, – неожиданно сказал я и сам удивился. Это не я сказал, а как будто мой голос сам по себе. Зачем вот
потом Вилли сказал:
– Поехали уже! Сколько можно трепаться!
И мы помчались. Августина завернула нам кусок пирога в дорогу. Грустно, конечно, что у неё нет велосипеда и она не едет с нами.
– Ничего, – сказала она. – Когда-нибудь. И потом, знаешь, иногда бывают такие путешествия, где надо только чтобы Вилли и ты.
– Почему это?
– Ну… Некоторые места видишь по-другому. Именно когда с ним вдвоём.
