Эта книга объясняет, что одержимость проблемой частной собственности приводит к тому, что упускается сложность альтернативных режимов владения, развивавшихся параллельно с частной собственностью.
стояния требовало одновременно и ограничения индивидуальных прав собственности, и реформирования государства; оно продемонстрировало, что модель абсолютной частной собственности, поддержанная монархическим государством на основании неписаного договора о лояльности и не оставлявшая места для общества, была по сути антилиберальной. Российские либералы, выступавшие с этими идеями, были не одиноки: Эмиль Дюркгейм указывал в 1899 году, что «индивидуализм развивался в истории такими же темпами, как и этатизм»29. Леон Дюги развил эту идею, утверждая, что государство должно рассматриваться не как квинтэссенция общественной власти, но как инстанция, предоставляющая общественные услуги, как «непосредственное осуществление общественного интереса»30. Не удивительно, что работы Дюркгейма и Дюги и концепция возвращения «общества» в качестве субъекта права и политики стали невероятно популярны в России
Лишь в 1886 году Государственный совет одобрил реформу, которая изменила статус и финансовые обязательства бывших государственных крестьян в центральных губерниях: крестьяне, которые с 1866 года были обязаны платить оброк за землю, находившуюся в их владении, были объявлены собственниками этих наделов с соответствующим обязательством выкупить их.
История разработки водных законов в России в значительной мере диктовалась консерватизмом и негибкостью имперского имущественного права, подвергавшегося реформам лишь в чрезвычайных ситуациях — таких, как голод или война.
закон 1888 года об охране лесов509. Данный закон, рассмотренный русскими законодательными органами только в 1916 году, мог бы открыть путь к осуществлению многих гидроэлектрических проектов под контролем государства, но он слишком запоздал и по сути даже не обсуждался в думской комиссии510. Энергетический кризис и дефицит топлива, вызванный началом Первой мировой войны, вынудили правительство задуматься о чрезвычайных мерах, включая даже национализацию электроэнергии
Но в реальности правительство по-прежнему собиралось регламентировать доступ к энергии воды новым общим законом: в 1914 году Министерство путей сообщения представило проект закона с длинным и вычурным названием «Об объявлении средоточий силы падения воды или пространств водных течений пригодных для образования означенных средоточий имеющими государственное или общественное значение» (или «Закон о водопадах»). Законопроект декларировал «общественное значение» гидросооружений и экспроприацию рек, пригодных для выработки электроэнергии508.
Говоря конкретно, комиссия Думы сочла необходимым установить государственную монополию на гидроэнергию и на эксплуатацию водных ресурсов, в то же время признав возможность осуществления отдельных проектов частными предпринимателями507.
и все же Россия с ее пятнадцатью маленькими ГЭС очень сильно отставала от большинства европейских стран и США505.
Предприниматели из других регионов со временем тоже начали скупать земли вокруг рек с тем, чтобы узаконить свои притязания на воду (например, Петербургское (впоследствии Петроградское) общество по передаче силы водопадов истратило 6 млн рублей на покупку четырех водопадов: трех на реке Вуоксе в Финляндии и «водопадного имения» на Волхове)503, и пытались получить концессии на электрификацию504; как мы увидим далее, эти средства были истрачены впустую, поскольку правительство уже подготовило закон об экспроприации водопадов.
Несмотря на непреодолимые юридические препятствия к строительству гидроэлектростанций, Министерство путей сообщения не сдавалось.
