Потому и не следует, советует Бейль, приобретать гравюры с хорошими видами на встреченное в пути. Ибо вскоре гравюра целиком завладеет тем местом в памяти, которое отведено для собственного нашего воспоминания об этом, и, можно сказать, разрушит его.
Совершенно невозможно, запишет он на другой день, вести единственно возможную жизнь — жить вместе с женщиной, но так, чтобы каждый был свободен, каждый сам за себя, не состоять в браке ни для видимости, ни по сути, просто быть вместе; совершенно невозможно сделать этот единственно возможный шаг за пределы мужской дружбы, ведь там, стоит лишь пересечь установленную границу, уже занесена нога, которая растопчет его.
С одной стороны, я слишком разборчив и иногда часами брожу по улицам, прежде чем обретаю способность принять решение; с другой стороны, в конце концов я просто наобум куда-нибудь заворачиваю и там, чаще всего в унылой обстановке с тягостным ощущением неловкости, поглощаю еду, которая мне не по вкусу
Ночь времен тянется гораздо дольше, чем их день, и никому неведомо, когда миновало равноденствие.
развивает обрывочную теорию бестелесной любви, которая не знает разницы между сближением и отдалением
как поднимается туман и расширяется зеленое пространство лагуны, залитое майским солнцем, а острова, будто шапки травы, выныривают из безмятежности водных просторов
Беспрестанно, сильными толчками по всему городу прокатываются волны, делаясь все громче и громче, растекаясь все дальше и дальше, и в своеобразном неистовстве достигают вершин уровня шума, опрокидываются, бегут дальше уже по инерции, бурунами, по асфальту или брусчатке, а в пробках у светофоров вызревают тем временем новые волны шума. С годами я пришел к заключению, что ныне именно из этого грохота и происходит та жизнь, которая будет после нас и постепенно направит нас к гибели, так же как мы постепенно вели к гибели то, что было задолго до нас.
А надо всем этим, сверкая, светясь, извергая пламя, рассыпая искры, вершина горы Шнееберг врывалась в последний свет неба, где плыли странные серо-розовые облачные образования, между которыми виднелись зимние планеты и лунный серп.
Эрнст слушал терпеливо, однако с полным отсутствием заинтересованности, как человек, которому давно и в мельчайших подробностях известно все, что ему рассказывают
него, извинился он, иначе не получается, чтобы в первый же час после работы, вырвавшись, наконец, из дневной суеты, не схватиться снова за книгу, даже если, как сегодня, он позабыл очки для чтения в редакции. И хотя по причине ужасной близорукости он способен без очков разбирать слова не быстрее, чем первоклассник, однако в эту пору дня он просто не в силах дать отпор своей потребности читать. После работы, сказал Сальваторе, я ищу спасения в прозе, словно на необитаемом острове. Целый день сижу среди редакционного гама, а вечером перебираюсь на остров, и стоит начать читать первые фразы, как мне тотчас представляется, будто я уплываю на лодке вдаль. Только благодаря ежевечернему чтению я и ныне хотя бы отчасти вменяем.
