В первый раз после отъезда из Англии он испытывал желание обнять кого-нибудь – так сильно он тогда обжегся.
Джон был рад, тем более что она не знала, чему сочувствует. Образ его первой любви редко теперь тревожил его – уже год, даже больше, как это кончилось. Он был так занят своими персиками. Кроме того, Холли писала, что у Флер родился сын.
– Но почему вы уехали из Англии?
– Да просто захотелось посмотреть белый свет.
Джон прикусил губу. Сказать причину – семейная распря, неудачный роман – было не так-то просто.
Ее губы улыбнулись; она, наверно, никогда не смеялась по-настоящему.
Оказывается все же, что нельзя полагаться на этого француза с его двадцатью пятью узелками. Как бы он себя хорошо ни чувствовал, его дочь, его репутация и, возможно, даже его состояние не зависели от его подсознательного «я».
У французов есть пословица: «Отсутствующие всегда виноваты», – но Сомс сильно сомневался в ее правильности.
Флер покачала головой:
– Я не хочу, чтобы он был жадный и занимался только собой, – у меня, знаешь, это в крови; я вижу, как это плохо, и ничего не могу с собой сделать. Как ты умудряешься быть не таким?
Странно, что вот так, вне тебя, может существовать другой человек, который абсолютно отнял у всего на свете значение, забрал в свои руки «всю эту музыку», и что этот человек – твоя жена!
Он остановился. Нет! Не стоит ей напоминать, что в тот вечер она ему сказала: «Приходите опять, когда я наверно буду знать, что не добьюсь своего». Неведомый братец!
