Люди — не способ вылезти из темноты. Они могут разве что подержать фонарь, пока ты ищешь дорогу.
ень хочется придвинуться и поцеловать его спину.
Откинув одеяло, я подползаю к Кострову, обнимаю его за плечи, прижимаюсь грудью к спине и целую выпирающую косточку позвоночника. Потом шею и искусанное плечо.
Тимур молчит, но склоняет голову набок, позволяя целовать и дальше. В животе тут же начинает клубиться вчерашняя тьма, а я смеюсь, встречая ее. Я будто возвращаюсь во времени. Обнимаю Кострова ногами и упираюсь пятками в его бедра. Он ловит мои руки и прижимает к своей груди. Я вижу нас в зеркале гардероба. Костров закрыл глаза, улыбается и держит мои руки.
Улыбается. Закрыв глаза. Он. Со мной.
И выглядит умиротворенным, счастливым. Как ночью.
Если после этого прогонит — я буду против. Потому перевешиваюсь через его плечо, чтобы добраться до губ и отсрочить разговор. Пыл тут же остывает, когда сталкиваюсь со строгим холодным взглядом.
— Поговорить, — напоминает он.
отстраняюсь. Ася тут же хватает ртом воздух. Снимаю со своей руки браслет, а она неотрывно за мной наблюдает, пока надеваю его на ее запястье. Лискина улыбается, в ее глазах появляется сумасшедший азарт.
Ну давай же, Костров, продолжай! Я не занимаюсь сексом, я занимаюсь любовью. Или что? Я не занимаюсь сексом, я жестко имею. Я не занимаюсь сексом, я...
Он давит на какую-то точку, очевидно случайно. По крайней мере, когда я реагирую, улыбается и начинает активно ее терзать. Ну как активно... Мучительно медленно. Я хочу свести ноги и не дать ему пальцем пошевелить, но вместо этого цепляюсь за лавку уже онемевшими руками и терплю. Терплю. Терплю. Вот бы все испарились из аудитории.
— Скажи… — Он чуть наклоняется ко мне и шепчет на ухо: — А вот так можно кончить?
Этот наивный вопрос вызывает у меня маленький, но смертоносный инсульт. Как можно быть... таким?
— Просто если я верно понимаю женскую физиологию, то можно. Но это же несколько индивидуально?
— М-м. — Я сжимаю губы и неопределенно машу головой. Нашел время для теории, когда у нас вовсю практика.
— Интересно. Продолжаю наблюдение, — усмехается этот дьявол и откидывается на спинку.
Я закутываюсь в кофту сильнее, откашливаюсь и поворачиваюсь к Кострову боком. Так виднее экран и меньший обзор для окружающих.
Половина спит, половина сидит, вытаращив глаза, — преимущественно те, кто лучше знают английский. Преподаватель вырубился на двадцатой минуте.
Я бегло оглядываю аудиторию и замираю.
Колчин. Смотрит. На меня.
Я не хочу, чтобы он видел, как я сижу раскрасневшаяся и почти мать его удовлетворенная. Резко закидываю ногу на ногу и отворачиваюсь.
— Что-то не так?
— Хочу уйти. Сейчас.
— Одна?
— Нет.
— А как же...
— Я готова экспериментировать с тобой. Хоть каждый день, но сейчас...
Сажусь на корточки перед диваном, напротив ее лица, и убираю локон с ее щеки, обнажая шею и крошечную родинку на белой коже.
Ася не косится на меня, но улыбается.
Если рабочий день уже закончен, могу ли я дать слабину, раз уж очень хочется? Касаюсь кончиком пальца ее приоткрытых губ, она в ответ тянется за моей рукой, чтобы не убирал.
Наши взгляды на пару секунд пересекаются, тело немеет, теряя управление, в голове гудит. Ася переворачивается на бок, засунув под голову ладони и убрав книгу.
— Можешь поцеловать меня в щеку? — шепчет она.
— Только в щеку?
— Да. Маленький шаг на пути к большой цели.
Пока я приближаюсь к Лискиной, чувствуя тепло ее дыхания, пульс сходит с ума больше, чем во время всех наших поцелуев. Она прикрывает глаза, я провожу губами по ее щеке. Касаюсь носом локона волос. Целую мягкую кожу и чуть выше, скулу, а потом кончик носа.
Ася открывает глаза:
— Я просила только щеку.
— Прости. Ты против?
Наши вибрирующие голоса в темноте касаются губ друг друга, превращая диалог в поцелуй. Мы просто смотрим глаза в глаза, даже не прикасаясь, а мир вокруг освещают разноцветные лампочки.
— Кажется, у меня тоже в животе пираньи.
— А я говорила. Они там.
От желания поцеловать Лискину сводит скулы.
— Я борюсь, — шепчет она. — Я себе обещала. Мне нужно тебя заслужить.
И раньше чем я успеваю возмутиться, она встает с дивана и идет к выходу, потом в лифт — меня не ждет.
Закрываю кабинет, спускаюсь вслед за ней.
В салоне машины уже звучит воинственный саундтрек из какого-то блокбастера.
— «Звездные войны», — улыбается Лискина и постукивает в такт по рулю.
Я никогда не пойму ее страсти к кино, музыке и квизам, но, кажется, мне до безумия нравится, что она любит что-то так же сильно, как люблю ее я.
— Я сказал, что ты мне не нравишься. Но не говорил, что безразлична.
И чтобы это ни значило, но в итоге я получаю охренительный поцелуй.
Отсутствие выбора — почти удобно до тех пор, пока не осознаешь, насколько это чертовски неправильно.
Чтобы что-то помнить, нужно чаще прокручивать в голове. Мы помним не событие, а то, как сами себе его рассказали.
Люди — не способ вылезти из темноты. Они могут разве что подержать фонарь, пока ты ищешь дорогу
