. Атомная война, то есть техническая возможность уничтожения коллекций музеев и библиотек, приводит современную мысль в апокалиптический ужас не потому, что она уничтожает жизнь, а потому что она грозит убить социальное бессмертие.
Человек в состоянии судить о мире только на основании этого знания о его конечности, которое уравнивает человека и мир, но не имеет своего источника ни в человеке, ни в мире
именно из знания того, что может не быть ничего, мы усматриваем, что есть нечто.
Вся же литература в целом оказывается единым апокалиптическим текстом — текстом об атомной войне, — ибо литература пишет о своей смертности, о гибели своих сообщений, об их бесконечной уязвимости.
Апокалипсис апокалипсиса есть атомная война: она все разрушает, не открывая никакой истины и не оставляя после себя никакой реальности.
Всякая фикция имеет для него основу в «литературе», или, как он еще говорит, в «архиве», под которым имеется в виду бесконечное множество текстов, которые все отсылают друг к другу и без которых невозможна человеческая культура и никакое мышление вообще.
В недавнее время в немецкой философии развивалась мысль о том, что общая тенденция Нового времени состоит во все возрастающей теоретизации, а вследствие этого и фикционализации действительности и что причина этому лежит в страхе перед Апокалипсисом, уничтожителем мира [32].
Ответ Деррида состоит, в сущности, в том, что всякая претензия на истину является ложной, но что разоблачение всех этих претензий продолжает обладать истинной интенцией, если оно само не приводит к провозглашению новой окончательной истины.
в большинстве своем люди не нуждаются ни в какой философии, потому что верят — не важно, правильно или нет, — что они и так здоровы и счастливы. Философия нужна лишь очень немногим — тем, чьи дела обстоят особенно плохо, и это означает, что лишь судьба этих немногих релевантна при обсуждении философской проблематики.
Недаром Артур Данто начинает свое рассуждение о методе реди-мейда, когда художник объявляет серийный объект массового производства индивидуальным произведением искусства, ссылкой на Кьеркегора [3]. Решение выбрать именно этот предмет в качестве художественного произведения столь же безосновательно, как выбор конкретного человека в качестве Бога, если отсутствует видимое отличие от других предметов или других людей.