В Афганистане нет почти ничего, в чем можно было бы быть уверенным, не считая открытого неба и собственной смерти – когда-нибудь. А между тем и этим – семья.
онконформистской гендерной идентичностью
Углубленная образованность потенциально способна сделать девушку менее привлекательной в качестве супруги, поскольку у нее сложится система собственных взглядов и могут возникнуть планы пойти на работу.
– Я их не боялась, – говорит она. И с тех пор уже больше никогда их не боялась. Эти короткие годы подарили ей одно из лучших воспоминаний. – Я получила и мужской опыт, поэтому никогда не стесняюсь, разговаривая с мужчинами. Теперь уже никто из мужчин не будет игнорировать мою волю. Никто не будет игнорировать мой талант.
буду содержать свою семью. В деревне. В Бадгисе. Когда мы туда вернемся, я буду содержать вас всех. Нам не придется волноваться о деньгах.
Она знает, что он имеет в виду. Он уже упоминал это прежде: выкуп за невест – их дочерей. Это обеспечит семью на долгие годы
Закрой рот, иначе я сам его тебе закрою! – предупреждает он. Он больше ничего не желает слушать. Он напоминает ей о том, как легко ему будет опозорить ее, покончив со всеми ее политическими амбициями навсегда: – Я пойду к людям и скажу, что ты – плохая жена и что у тебя есть связи с другими мужчинами.
Азита уже слышала разные варианты этой угрозы. В прошлом решение всегда было простым: дать еще денег. Она отдавала ему еще бо́льшую долю своей зарплаты. Если Азита планировала поездку за границу, то выдавала мужу еще пачку наличных, чтобы компенсировать свое отсутствие.
Бо́льшая часть его денег ныне вложена в ореховый бизнес одного родственника, и эти деньги принадлежат исключительно ему, и она никогда не должна задавать ему вопросы о них. С годами его компенсация постепенно росла – и по праву. Более того, переселение второй части семьи в Кабул позволяет Азите сэкономить, указывает он. Его поездки в провинцию каждые два месяца, чтобы повидать первую жену и старшую дочь, стоили немало денег. И что же теперь – она просто прекращает эти платежи? Это неприемлемо, говорит он ей, и он не желает слушать никакие ее оправдания.
часы после ужина Азита еще дороже заплатит за свой выход в свет, когда муж начнет допытываться, когда же наконец будет восстановлено его регулярное ежемесячное денежное довольствие. К этому разговору они уже возвращались не раз, и поначалу Азита просто слушает супруга.
На его взгляд, тот факт, что Азита больше не получает зарплату от парламента, – не оправдание. Их соглашение, заключенное много лет назад, остается в силе: он позволяет ей работать при условии материальной отдачи. Она не может изменить эти условия сейчас просто потому, что временно оказалась без работы. Муж снова излагает свою позицию: он согласился переехать в Кабул и жить здесь, когда она стала членом парламента. Он согласился остаться здесь на эти дополнительные месяцы, пока она пытается вернуть себе место, и должен получать соответствующую компенсацию. Он был на ее стороне и изображал из себя «мужа-домохозяина» на полный рабочий день. И ему это давалось не без усилий. Так что она не может просто перестать ему платить.
Их договор по-прежнему в силе: часть того, что она зарабатывает, передается ему в виде наличных, у нее остаются лишь деньги на еду, оплату школы и аренду квартиры.
Даже при этом, говорит он, денег, которые он получал, редко бывало достаточно за ту жертву, которую он принес: терпеть нескромные вопросы и унизительные замечания людей по поводу того, что он дает своей жене чересчур много свободы – работать вне дома и якшаться с другими мужчинами.
Когда Сетарех дозвонилась до спикера Талибана в провинции Кунар по одноразовому телефону, купленному специально ради такого случая, он подтвердил, что, как только Талибан вновь получит больше власти в Афганистане (а спикер с полным основанием рассчитывает на это), когда большинство американцев и союзнических сил из него уберутся, бача пош будут немедленно объявлены вне закона как те, кто пытается изменить свой пол, греховно «предавая творение Всевышнего». Спикер также проинформировал Сетарех, что женщины будут удалены из всех университетов, судов, парламента и провинциальных советов, поскольку «Аллаху не нужны женщины ни в одном из этих мест».
Для Шукрии сложилась кафкианская ситуация: вся власть над ее жизнью по закону по-прежнему принадлежит отсутствующему человеку.
