огда ты боишься проиграть, ты боишься чего-то такого, что еще не произошло. Ты предсказываешь себе поражение, и твое недеяние исполняет предсказанное.
Когда ты боишься неудачи, ты страшишься чего-то такого, что еще не случилось.
«Будешь просто независимой женщиной, живущей как все, и только...» Знать бы Мингслею, какое благословение он призвал на ее голову, вместо того чтобы проклясть!
не следует делать пределом своих мечтаний ребенка или мужчину
Искушение немалое, – сказала она. – Может быть, и останусь. Но потом все равно обязательно уеду обратно на север. У меня там друзья. И я так давно их не видела! – И добавила, понизив голос: – Понимаешь, есть у меня одно жгучее подозрение. Похоже на то, что пора уже мне снова вмешаться в их жизни! – И она рассмеялась с деланным легкомыслием. – Чего доброго, с ними у меня получится лучше, чем здесь!
Прежняя носительница короны действительно очень мало напоминала Янтарь. И волосы, и кожа у нее были белыми, как молоко.
Никакого мужества не было в том, чтобы искать вечного забвения, уступая солнечный мир тем, кто сеял кругом себя зло.
— Нет, не надо! — взмолилась она. — Пожалуйста, не отворачивайся от меня. — Приняв какое-то очень важное решение, она сама взяла его ладонь и приложила к своей щеке. Слова хлынули не очень связным потоком: — Он же меня изнасиловал, Брэшен. Кеннит... Там, на Проказнице. И я все время пыталась отделаться от этого, пережить. Все время, пока мы... Я всегда хотела только тебя, — вырвалось у нее. — Только тебя одного. Ох, Брэшен... — У нее перехватило дыхание, она уткнулась лицом ему в грудь. — Ну скажи мне, что у нас еще все может быть хорошо... пожалуйста, скажи мне...
«А ведь я знал это. На каком-то внутреннем уровне — знал...»
— Что же ты сразу-то мне не сказала! — Это невольно прозвучало как обвинение, и Брэшен тотчас поправился: — Я, бревно, должен был сам догадаться.
Альтия тряхнула головой.
— Но ведь мы можем начать все заново? — спросила она. — И на сей раз не торопиться?
А его одолевало тысяча и одно чувство. Убийственная ярость в отношении Кеннита. Злоба на себя самого — за то, что не сумел ее защитить. Боль и обида оттого, что она раньше не сказала ему. Ну и как со всем этим разобраться? Но тут до него дошло, что именно она имела в виду, говоря о новом начале. И Брэшен перевел дух, а потом сделал над собой еще одно усилие — и отодвинул в сторонку все лишние мысли.
— Придется, наверное, а куда денешься? — ответствовал он с самым серьезным видом. Он принял решение и был готов стать воплощением терпения и неспешности. Он вглядывался в ее лицо. — Ты, может, хочешь некоторое время самостоятельно в этой каюте пожить? Пока окончательно не изменится твое отношение... ну, ко всему. Раз уж мы решили не торопиться.
Она так затрясла головой, что слезы полетели во все стороны. Зато улыбка стала самой настоящей, искренней.
— Ну, Брэшен... медленно, но не настолько же! — возразила она, смеясь и плача одновременно. — Я имела в виду, давай начнем все заново прямо сейчас. А начнем вот с чего... — И, запрокинув голову, она подставила ему губы. Брэшен поцеловал ее — нежно-нежно. И был потрясен, ощутив стремительное движение ее языка. Альтия отстранилась, но лишь тогда, когда ей понадобилось перевести дух. — Да вылезай же наконец из этих мокрых штанов, простынешь! — велела она. Ее пальцы, еще холодные после дождя, уже возились с его поясом.
— Брэшен, — начала она, — я...
— А я сейчас прямо тут утону, если мы не уйдем, — отозвался он и подхватил ее на руки. И понес, а она опустила голову ему на плечо. Она даже не пикнула, когда на узком и неудобном трапе он легонько стукнул ее обо что-то. Достигнув наконец каюты, Брэшен пинком затворил за собой дверь и поставил Альтию на ноги. Ладонью откинул с лица мокрые волосы — и ощутил, как по спине сбежал новый ручеек. Альтия молча смотрела на него, только моргала. С ее ресниц и подбородка капала дождевая вода. Мокрая ткань плотно обтянула все выступы ее тела, вводя Брэшена в немалое искушение. Альтия выглядела настолько сбитой с толку, что ему жутко захотелось обнять ее покрепче и ни под каким видом не отпускать! Увы, он знал, что ей этого, скорее всего, не хочется. И Брэшен заставил себя отвести глаза.
— Уже почти утро, — проворчал он. — Надо хоть в сухое переодеться.
Он услышал, как сзади шлепнулась на пол мокрая материя, как Альтия начала рыться в своих вещах. Нет уж, он не обернется. Еще не хватало попусту мучить себя. Держать свои чувства в узде Брэшен уже научился.
Он только-только разыскал в шкафу чистую и сухую рубашку, когда Альтия неожиданно подошла к нему сзади и обняла. Ее кожа была еще влажной.
— Что-то у меня все одежки неизвестно куда подевались, — шепнула она ему на ухо. И Брэшен замер, лишь чувствуя тепло ее дыхания у себя на щеке. — Может, поделишься?
Она легонько поцеловала его в шею, и у него по спине пробежали мурашки. Альтия вытянула рубашку у него из рук и бросила куда-то назад.
Брэшен медленно повернулся к ней лицом и увидел ее улыбку. Ему не показалось — она с ним в самом деле заигрывала! Он-то успел уже почти позабыть, каким игривым котенком она способна быть. Он увидел в ее глазах открытую и смелую страсть, и сердце едва не разорвалось. Ее грудь касалась его груди. Он поднял руку к ее щеке...
И увидел в ее глазах тень сомнения.
Он тотчас уронил руку.
Улыбка Альтия сменилась выражением ужаса, а глаза заблестели от слез.
— Альтия!!!
Она даже не вздрогнула. Потоки дождя омывали не только палубу, но, кажется, само небо: ночь уступала место серенькому рассвету, едва заметному под плотным пологом леса. Альтия стояла на носовой палубе, вытянув руки в темноту, и мокла под проливным дождем, уже прилепившим к телу ее просторную ночную рубашку.
Ругательски ругая и ее, и себя самого, несчастного дурака, Брэшен бросился к подруге, чтобы крепко тряхнуть ее за плечо.
— Ты что, спятила? Пошли скорее в каюту!
Она только вскинула руки к лицу, но даже не раскрыла плотно зажмуренных глаз. Ее лицо было искажено гримасой страдания. Потом она ощутила его присутствие рядом — и вцепилась в него что было мочи, крепко прижавшись всем телом.
— Где я? — спросила она, словно очнувшись.
— На палубе! — буркнул молодой капитан. — Ты у нас, оказывается, еще и во сне бродишь. Я проснулся, а тебя след простыл! Ну, нечего, пошли отсюда скорей.
Дождь хлестал его по голой спине и уже насквозь промочил полотняные штаны, которые он спешно натянул, соскакивая с постели. У Альтии вода ручьями сбегала с волос и текла по лицу. Она держалась за него и никак не разжимала рук.
— Мне... сон приснился, — еле выговорила она. — Такой яркий... Но очень короткий... Одно мгновение — и я уже ничего не могу вспомнить.
— Так всегда, — отозвался Брэшен. — Сны приходят и уходят. Они все равно ничего не значат. Ну их совсем!
К сожалению, эти слова были порождены его собственным жизненным опытом.
Штормовой ветер заревел с новой силой, тяжелые капли с шипением хлестали поверхность воды.
Альтия по-прежнему не двигалась с места. Она лишь подняла голову, смаргивая влагу с ресниц.
