«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем», – говорит Арне. – Это Ницше, да?
Соня кивает.
– «И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит на тебя».
Его отец был жестоким алкоголиком, и в первую мою неделю здесь Арк рассказал мне: «Упился вусмерть, что означает, нам больше не нужно его терпеть»
Я ненавижу сочувствие, ненавижу, когда меня жалеют.
Я не заслуживаю этого.
Но сейчас это невозможно. С ограниченным запасом воды и электричества о ваннах не может быть и речи – душ на базе ограничивается двумя минутами каждый второй день.
Ходить здесь непривычно, снег совсем не похож на тот мягкий слякотный снежок, иногда выпадающий дома. Это совсем другое чудище – твердое, кристаллизованное, скрипящее и стонущее под подошвами. Здесь редко падает снег – над куполом С так мало осадков, что это практически пустыня – но когда это случается, снег остается, накапливаясь тысячелетиями в лед толщиной несколько километров.
Следующее, что меня поражает, это тишина. Густая, почти окутывающая.
Звук чистой пустоты.
Белизна. Бесконечная, безликая, ошеломляющая белизна. Настолько ослепительная, что болят глаза. Красивая и жуткая одновременно.
Наконец-то я прибыла на край земли, точнее, к самой южной ее части.
И здесь нет абсолютно ничего.
Добро пожаловать в «Гамма», – объявляет он. – Также известную как летняя база. Здесь свой запас воды и интернет, даже есть кофемашина и душ.
Мы перемещаемся к Омега, алюминиевой башне, которую я заметила с самолета.
Я автомеханик на станции. Плюс помогаю с другими вещами. В общем, со всем, у чего есть двигатель.
