И вот он случился – сокрушительный удар. Трэвис тогда в третий раз отправил жену в реабилитационный центр. Ночью разбушевался ураган, над озером, покрытым лиловым туманом, сверкала молния. Патриция разбила стулом окно на пятом этаже, нырнула в получившуюся дыру с острыми краями и разбилась насмерть об асфальт.
Она наклонилась к нему, посмотрела в глаза и сказала:
– Я хочу, чтобы ты доказал, что он невиновен.
Ощущение, будто живешь в городе, населенном клонами.
Первое впечатление о нем сложилось сразу: мужчина, что сидит напротив в ее кабинете, опасен, он может причинить людям боль. Но она сомневалась, что он сделает больно ей. На преступника он не похож. Точно нет. Но и военной выправки не видно. Тогда… Кто же он такой?
Найти ее удалось только на следующее утро. Он вернулся к церкви, прошелся по кладбищу и остановился у средневековых могил. На одном полуразрушенном надгробии было ее имя: Аделина Вебер.
Надгробие это стояло на могиле, в которой ее похоронили после того, как более чем двести лет тому назад ее убил собственный отец.
– Он не прогонял меня… Нет, мой отец не прогонял меня. У него был нож. И он ударил меня. Ударил ножом в сердце.
Они остановились. Наконец добрались до вершины. Но поблизости не было ни одного дома. Перед ними стояла лишь невысокая ограда, а за ней – кладбище. Готическая башня мрачно взирала на них из-под снега.
– Твой отец рассердился на тебя? Запретил возвращаться домой?
Альберт уже начал думать, не придется ли ему сейчас разрешать семейные конфликты, прежде чем он закончит обход.
Но девушка мягко сказала:
– Пришли.
Альберт повторил вопрос:
– Так, значит, твой отец узнал о вас? О тебе и Иоганне?
Но все-таки одну историю Альберта я помню. По правде говоря, я помню ее слово в слово. Кажется, он рассказал ее в канун Рождества. Да-да, точно, мы ведь еще в церковь ходили перед ужином. Тогда я впервые побывал в церкви и почувствовал благоговение и всю серьезность торжества.
