Рязан потянулся за спину левой рукой. Пальцы коснулись рукояти. Нож торчал из – под лопатки.
Господь, обитающий на Синайской горе в ветхозаветные времена, не создавал ни тех лесов, ни тех океанов. Если он вообще что-то создавал, помимо консервативных самолюбивых законов для вымотавшихся в пустыне людей.
Он походил не на божество с древнеассирийских барельефов, не на демона из сур Корана, а на идиота.
Жанна Александровна кликнула мышкой, добавляя маску в корзину к черному кляпу, двойному латексному фаллоимитатору и анальной пробке.
Она заслужила маленькую радость.
Я расту в бетоне, – сказало оно трещиной рта. – Скоро я созрею и приду к тебе.
Он сказал, ты правильно сделал, что постоял за свою честь. Но, сынок… не становись такими, как они. Лая в ответ, ты лаешь с ними хором.
Паша утер влагу с лица. В нескольких метрах от него делала зарядку симпатичная шатенка.
«И почему, – взгрустнулось Паше, – красивые девочки всегда учатся в других классах и школах, а в твоей – страшилы?»
Участковый уполномоченный отдела внутренних дел младший лейтенант Ушаков покормил кроликов и подоил корову, подискутировал с женой и показал теще дулю, после чего отправился на «развод» в актовый зал ОВД.
– Не помешаю?
– Что ты. Ищу рецепты на вечер. Приготовлю нам папарделли.
– Гороховый суп?
– Нет, дурачок. Яичную пасту.
Со стены на него взирало лицо мужчины. Прямой нос, раздувшиеся ноздри, выпученные глаза, росчерки бровей и скул, четкие носогубные складки. Рот не нарисован, а точно выкопан в бетоне.
И все же Лицо страшило пуще любого чудища. Непристойное, гнусное, живое.
