ВОТ ОНИ – СМЕРТНЫЕ, – продолжал Смерть. – ВСЕ, ЧТО У НИХ ЕСТЬ, – СОВСЕМ НЕМНОГО ЛЕТ В ЭТОМ МИРЕ. И ОНИ ПРОВОДЯТ ДРАГОЦЕННЫЕ ГОДЫ ЖИЗНИ ЗА УСЛОЖНЕНИЕМ ВСЕГО, К ЧЕМУ ПРИКАСАЮТСЯ.
– Слушай, ты чертовски хорошо работаешь, парень, – похвалил он.
– КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ, КОГДА У ТЕБЯ ВНУТРИ ТЕПЛО, ТЫ ВСЕМ ДОВОЛЕН И ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВСЕ ОСТАВАЛОСЬ ТАК, КАК ЕСТЬ?
– Полагаю, это называется счастьем, – ответил Харга.
Не стоит слишком внимательно вглядываться в слова, их это возмущает.
Ученые подсчитали, что шансы реального существования столь откровенно абсурдного мира равняются одному на миллион.
Однако волшебники подсчитали, что шанс «один на миллион» выпадает в девяти случаях из десяти.
Если в ее историю невозможно было поверить, значит, она рассказала правду.
– Что означают все эти символы?
– Содоми нон сапиенс, – пробормотал себе под нос Альберт.
– А это что значит?
– Значит: если я хоть что-нибудь понимаю, то я педераст.
«Забавная штука эти ресницы, – размышлял он после окончания эксперимента. – Ты их не замечаешь – пока не лишишься».
Должно же существовать специальное слово для микроскопической искорки надежды, которую вы опасаетесь лелеять, боясь спугнуть одним признанием факта ее существования. Это все равно что смотреть на фотон. Можно лишь бочком-бочком подобраться к ней, смотря мимо нее, проходя мимо нее, и дождаться, пока она станет достаточно большой, чтобы смело взглянуть в лицо этому миру.
Однако волшебники подсчитали, что шанс «один на миллион» выпадает в девяти случаях из десяти.
Люди никогда не видят то, существование чего им кажется невозможным
