– Ну, в последний раз я выкопал ей могилу, опустил ее туда и велел трупам детей закидать яму землей.
– Братец, пытаясь завоевать расположение женщины, нужно дарить ей цветы, – Ярин отвернулся с ухмылкой и шлепнулся на кушетку, мановением руки сотворив напротив другую, – а не хоронить ее под ними.
– Маленькая, я предам огню весь мир и буду стоять, улыбаясь, в самом очаге пламени.
– Я люблю тебя.
Слова его что-то сломали внутри меня. Ноги мои подогнулись. Я не желала его любви – слишком она болезненна, слишком непредсказуема, слишком – чертовски – разрушительна.
Вина и скорбь. Надежда. Грех. Безумье шепота во всех.
Потому что хуже бога в любви…
…только жаждущая мести богиня.
Там мы и сидели, час или два, или вечность, бог и богиня, исцеляющиеся в объятиях друг друга. Возможно, он лжец. Возможно, я чудовище. Мне все равно.
Потому что любовь слепа.
– Вина и скорбь. Надежда. Грех. Безумье шепота во всех.
И молиться о том, чтобы после не стать частью плетеного трона
Смертные клянутся в великом множестве вещей, но из этого великого множества мало что оказывается правдой.
Ужасное это чувство – любовь. Возможно, единственное, способное в один миг успокоить сердце, а в следующий – разорвать его в клочья.
