Я и сейчас не понимаю. Разве может такое быть, чтобы мамы и папы не было? Родители должны быть всегда!
Может, они и есть. Просто не знают, что мы в этом сомневаемся.
И я думаю… Если нас все-таки спасут. Бог или кто угодно… Я сделаю всё! Всё на свете! Чтобы он никогда в жизни не сомневался в том, что я у него есть.
и сейчас не понимаю. Разве может такое быть, чтобы мамы и папы не было? Родители должны быть всегда!
Как это страшно – быть заложником в чужих руках. Ты такой – маленький-маленький, весь беспомощный, ручками-ножками болтаешь и ищешь во всем смысл. А кто-то берет и швыряет тебя в пустоту. Потому что все твои мечты, надежды и шевеления для него такие же – как пустой звук.
А потом, сама не знаю зачем, всё ему рассказала.
толстая.
У меня из горла вырвался истерический смешок.
– Ты легкая. И очень красивая, – выдохнул он куда-то мне в волосы. Тихо, но я все равно услышала.
– Отпусти, пожалуйста, – уже спокойнее попросила я. – Не надо. Я сама!
– Сама-сама! – беззлобно передразнил он. – Ты вон уже набегалась. Сама!
Он донес меня до ближайшей лавки и осторожно опустил.
– Я же говорила, что толстая, – губы почти не двигались – так мне было больно.
Марат сел рядом. Я боялась на него смотреть.
– Леся, – неуверенно начал он, – Тебе надо…
– Не надо, – перебила я, по-прежнему глядя перед собой. – Не говори ничего.
– Леся, я хочу помочь! – чуть ли не умоляюще прошептал он.
– Помочь? – я так резко повернулась, что чуть не врезалась в него лбом. – С чего это вдруг? Мы с тобой чужие люди.
– Просто я вижу, что ты в беде, – он так на меня посмотрел… Чуть ли не с жалостью! – Ты же в беде, да?
Или не с жалостью?
– Слушай…
Нет, там другое. Сочувствие, может. Как будто понимание даже.
– Марат… – снова начала я.
высота?
– В любом случае лучше не прыгать, – Марат тоже посмотрел вниз. – Тут, я тебе скажу, похлеще, чем на Бичи-Хед.
– Бичи что? – я, сощурившись, пыталась рассмотреть, какой там внизу пляж. Галька такая – мелкая-мелкая. Или это песок?
– Бичи-Хед, – ветер как будто забивался ему в рот и мешал говорить. – Такая скала в Англии. Мыс самоубийц!
Он крикнул, а мне будто по лицу с размаху ударили.
– Понятно, – я резко отступила от края. – Может, пойдем уже?
И, не дожидаясь Марата, стала быстро спускаться по ступенькам.
– Леся? – он быстро меня догнал, – Что случилось? Ты испугалась?
Я шла, не сбавляя скорость.
«Пусть думает что хочет. Мне все равно!»
– Леся, ну правда! – он попытался взять меня за локоть. – Остановись!
Но я вырвалась и вдруг, сама не знаю почему, – страшно заорала. Я будто убить его хотела! За это все!
– Господи, да что ты ко мне привязался? Леся то, Леся се. Оставь меня в покое!
– Леся…
– Нет! Хватит! – я зажала уши руками, – Ты… вы. Оставьте меня все в покое наконец!
Я дернулась и побежала – и сама не поняла, как упала. Просто земля резко закружилась, и все – я уже лежу, как будто на куски разломанная, вцепившись руками в живот.
– Леся! – Марат подлетел ко мне и попытался поднять. – Ты что? Сильно ударилась?
– Не… не сильно, – я хватала ртом воздух, но боль быстро поднималась к горлу – как будто хотела меня утопить.
– Давай, аккуратно, – он бережно обхватил мои локти. – Будем подниматься.
– Не… не… надо, – я, сопротивляясь, помотала головой, – Плечо…
– Тебе срочно нужно в медпункт, – как маленькую, продолжал уговаривать меня Марат.
Как маленькую. Что-то лопнуло у меня внутри, и я громко разрыдалась.
– Дружочек, ну ты что? Тише, тише, – Марат испуганно гладил меня по голове. – Где болит? Сильно болит?
Я пыталась сжать губы, чтобы не реветь так страшно, но делала только хуже. У меня, наверное, от удара что-то в голове сдвинулось и я сошла сума.
Марат вдруг резко поднялся.
– Вот так!
Я понять ничего не успела, а он уже поднял меня над землей.
– Раз ты сама не хочешь, придется мне тебя нести.
– Ты не донесешь, – я от удивления даже плакать перестала. – Я слишком тол
– Что за фильм ты снимаешь? – спросила я, пока мы поднимались по ступенькам куда-то. – О чем?
– О Центре, – пропыхтел Марат. – И его жителях.
– Ага, понятно! Что-то вроде серии интервью?
С каждой новой ступенькой идти становилось все сложнее. Особенно без его руки.
– Ну, что-то вроде того, да.
Марат обернулся – видно, посмотреть, где я там застряла.
– Тяжело? Хочешь, сделаем привал?
– Нет, нормально, – я отмахнулась. – Идем дальше!
Но он остался меня ждать. Потом спросил, когда я с ним поравнялась:
– Так ты всерьез кино интересуешься?
Мы замедлились, и дышать стало немного легче. Можно было даже разговаривать кое-как.
– Только как зритель, – я старалась выровнять дыхание. – И не таким. Мне художка ближе.
– А таким – это каким? – он сбросил с головы капюшон, как будто хотел меня лучше видеть.
– Ну… – я замялась. – Не знаю. Мне как-то легче смотреть, зная, что события на экране – вымысел, а не реальная история. Особенно если там какая-нибудь… драма.
Я насмешливо закатила глаза.
«Рёва! Неужели он и правда над фильмами плачет?»
– Ну, такое у нас ремесло – с фактами работать, – спокойно возразил Марат. – Документалист – это же как летописец. Он не дает прошлому умереть. И делает его историей.
А я такая – на эмоциях:
– Ну, не всем это прошлое нужно. Кто-то его, наоборот, старается забыть!
«Например кто, угадайте».
– Прошлое нельзя забыть, – Марат посмотрел на меня с каким-то странным выражением. – Без прошлого нет будущего. Не слышала?
«И слышать не хочу», – подумала я, но решила сменить тему.
– Ты, видно, очень любишь то, что делаешь!
– Конечно! – он внезапно остановился. – Иначе зачем тогда я здесь?
«А я – зачем?» – мелькнуло у меня в голове.
– Ну вот, – торжественно сообщил Марат. – Пришли. Красиво, да?
Мы подошли к самому краю утеса. Вокруг было море и небо, а между ними – одна пустота.
– Правда красиво, – я осторожно наклонилась и посмотрела на воду. – Какая тут
я уже сто раз мылся. Просто дерьмо, Петрович, это такая штука. В него раз окунешься, потом не отмоешься.
Что да, то да. Я бы сам мог пофилософствовать. Многое ему рассказать.
Жизнь, Голенький, – это тоже такая штука… Живешь вот с человеком и не знаешь, что он – бывший сантехник.
И он не знает, что ты – бывший убийца.
Хотя почему – бывший. С убийцей это примерно как и с дерьмом – раз и навсегда.
Дед же всегда мне рассказывает, что ни попрошу! Про драконов. И про монстров. И даже про смерть.
Значит, власти – это еще страшнее?
? Ну ничего себе.
– Дай-ка погляжу, – «дед» заглянул бегемоту в рот. – А зубы у него имеются?
– Ну ты даешь! – она хихикнула. – Он же плюшевый.
Алексей Петрович изобразил удивление.
– Да-а-а? А я думал, настоящий.
А малая опять – хи-хи-хи.
Видно, хорошо им вдвоем. Лучше некуда.
«Господи, – я благодарно выдохнула про себя. – Хоть в чем-то ты помог».
Лишь бы только не сглазить.
