Такие женщины, как Золотарева, в романах увязали намертво, как будто попав в затвердевающий цементный раствор. Она была слишком обстоятельной, слишком серьезной, слишком правильной, чтобы с ней можно было закрутить интрижку. Серьезные же отношения с ней пугали своей окончательностью. Точки возврата из них не было. Только с кровью. Только разрезая по живому, вырывая сердце с мясом. Как говорила бывшая жена Дорошина, «кому, простите, нужна такая работа?».
Он отдавал себе отчет, что его пеший тур по Питеру с головой выдает провинциала, но не стеснялся, поскольку Питер, в отличие от Москвы, не страдал избытком столичности, не высмеивал назойливых и слишком зачастивших приезжих, а спокойно принимал их визиты, если и без особого радушия, то точно с аристократической вежливостью. Эх, настоящие манеры не вытравишь, если они врожденные.
Необходимость отправить вместе с ним сотрудника картинной галереи Елену Золотареву вопросов ни у кого тоже не вызвала, и спустя два часа Виктор даже купил на них обоих билеты.
Вот только ложиться в постель с мужчиной, которого не любишь, было мукой горькой, слушать грубые мужицкие рассуждения на совершенно неинтересные для себя темы – тоже.
Высокая стоимость работ Куинджи объяснялась тем, что он оставил после себя всего сто семьдесят восемь каталогизированных картин и несколько десятков этюдов и графических работ.
Бориса Грамазина делало его внутреннее
И за другими стариками, которые еще вдоль берега живут, – он кивнул вниз, туда, куда убегала засыпанная
Участочек-то мой кто приглядел?
с трудов праведных не наживешь палат каменных,
