Девочка помолчала и, вздохнув, взяла гребень и повертела в руках.
— Убедили. Зачарованный, говорите? А если через левое плечо брошу — неужто лес вырастет?
— Именно, — с самым серьезным видом кивнул опекун. — Поэтому лучше его не ронять.
Дора с испугом посмотрела на полотенце на краю ванны.
— А если я уроню полотенце, река…
— Нет. Это просто полотенце. Но рад, что концепция вам в целом знакома.
Можете представить себя принцессой в башне, вольной делать все, что пожелает. А я — дракон, который эту башню охраняет.
— Не многовато ли вы хлещете чая для дракона?
— Особый подвид.
Тот факт, что мое существование отрицается наукой, не означает, что это отрицание взаимно
По телику в это время шла обычная утренняя мутотень. В Тьмутаракани все плохо, но они написали Кому Надо, он неодобрительно пошевелил бровями — и все стало хорошо. Америка загнивала, Европа разлагалась, Восток трясло — типичное утро москвича. В деревне надоили шесть литров молока. Мы все умрем. А теперь погода.
Одним из важнейших принципов общения с домовыми, которого стоило придерживаться всегда, была максимальная конкретность вопросов. Общие фразы никогда не срабатывали — на любое «И как оно в целом?» ты получал в ответ максимум «Не по частям — и ладно» да выжидательный взгляд.
Ложечку за пенсионную реформу. Ложечку за предстательную железу.
— Я правильно понимаю, что в случае отказа твой перекус загадочным образом появится в моем багажнике и ты тут будешь совершенно ни при чем?
— Абсолютно верно, — просиял молодой старьевщик
— М-да-а-а… И шо делать?
— Не давить, быть рядом, не менять намерений и всегда думать о ней?
Енот заволновался:
— Так ежели летом ее почитай дома не будет, зимой…
— Зима придет в любом случае, — оборвал его Александр, властно сверкнув глазами. — А нашей барышне и шестнадцати нет.
— Чай за три-то месяца на поцелуйчик можно было бы и сторговаться…
Пень отложил платье и скептически посмотрел на своего денщика:
— Давайте-ка еще раз, дабы я уложил в голове. Вы предлагаете за лето влюбить в себя несовершеннолетнего ребенка настолько, что девица, не снисходящая даже до мыслей о романтике, сама возжелает поцелуев?
— Ну да…
— Чудесно. С превеликой радостью. А как?
Денис задумался. Потом задумался крепче. Потом развел лапами:
— Не давить, быть рядом, не менять намерений и всегда думать о ней?
— Спасибо, ценнейшая рекомендация. И что бы я без вас делал?..
— И чего это было?
— Простите?
— Утром.
Патриарх мысленно промотал события последнего дня и попытался угадать тему разговора:
— Вы о коленях? Согласен, крайне бестактно с моей стороны. Решился последовать вашему совету и сделать то, что хотелось. Сожалею, если тем самым доставил неудобства. Больше такого…
— Не, норм.
— Простите?
Она все-таки повернула голову. Взгляд был тяжелее, чем обычно, но то ли ему показалось, то ли кончики ушей русалки отдавали несравненно алым?
— Стало понятнее, говорю. Вообще, если чего-то хочешь — не проблема, главное — скажи об этом. Глядишь, сделаем из тебя человека.
— Чем больше я ей нравлюсь, тем, замечу, сильнее меня будет крутить и тем более я стану напоминать смертельно больного.
Проблемы в этом Денис не видел и честно пожал плечами:
— Так в ее годы хлебом не корми, дай только кого-нибудь поспасать.
Молодой старьевщик вздохнул:
— Сия леди уже несколько притомилась от спасения утопающих. Ей нужен крепкий тыл, а не очередной принц в беде.
Енот озадаченно посмотрел на своего господина:
— Эм, я намекать не хочу, конечно, но… Ты ж вроде реально принц в беде?
— Потому мы и маскируемся, друг мой, — кивнул Александр.
