Бывало ли такое, что после прочтения книги вам становилось плохо? Болела голова, хотелось уединиться и никого не видеть? Вот от каких книг становилось на по себе нашим читателям.
Роман Яворьский: «Реалистичный апокалипсис со всеми подробностями нравственного падения человечества, каннибализмом и безысходностью. После прочтения еще дня три чувствовал себя подавленным и ничтожным».
Tanya Salnikova: «Сорокин безжалостно откровенен, и, несмотря на прекрасный язык написания, лично мне удается читать его романы только порционно, перемежая с чем-нибудь более легким».
Alyona Lapteva: «Мне были настолько отвратительны главные герои и темп повествования, что я читала только для того, чтобы убедиться, что в конце все умерли. У книги два оправдания: описания Стамбула и красивая обложка».
Леша Девятин: «Вот от чего действительно становится плохо. Все описывается чрезмерно подробно и максимально противно, что одновременно может и удивить и заставить воспользоваться ведром. Стоит её прочитать хотя бы по причине гениального описания личности и его изменений».
Антон Самонин: «Реальный кошмар для людей, у которых были проблемы с соседями, и в особенности для тех, которые боятся, что они могут возникнуть. В высшей степени параноидальная книга».
Инокиня Евгения Сеньчукова: «Набоков – мастер описания гадости. Автор рисует (осторожно, спойлер) трудный, но счастливый роман родных брата и сестры. Рисует издевательски – демонстративно вытирая ноги об общепринятую мораль (в конце романа у меня создалось впечатление, что он специально это делает – показывает, что даже самые красивые, но аморальные вещи омерзительны). События происходят в полувымышленном мире Анти-Терры, но, на самом деле, это неважно – описывал он все равно старую добрую русскую эмиграцию. При этом текст мастерски выстроен, куча внутренних аллюзий – просто шедевр постмодернизма. Но под конец книги испытываешь почти физическую боль».
Anna Slashcheva: «Принималась читать несколько раз, но чувствовала физическое отвращение и тошноту, что бывает крайне редко. Причина в крайне натуралистических описаниях разбитых коленок и вывихнутых суставов».
Анастасия Беляева: «Мне было не плохо и не по себе. Больше 15 лет я не плакала над книгами. А тут меня рвало слеза, не прорывало — рвало. Я не знаю, как всем жить дальше после этих книг. Честнее умереть».
Дарья Киселева: «Более ужасного и отвратительного произведения я не встречала. Дочитала только ради того, чтоб дочитать. С того времени не могу читать похожие произведения».
Galina Poltaeva: «Последнюю четверть книги хотелось, чтобы она поскорее закончилась, – настолько тяжело было читать, но и оторваться невозможно. Натуралистичная, медленная, мучительная смерть, расчеловечивание людей в нечеловеческих условиях. Отходила от неё потом несколько недель».
Андрей Макаревич: «При том что историки, не сговариваясь, считают эту книгу самой достоверной книгой об уничтожении немцами евреев во время войны. А это между тем не историческое исследование, а роман. Считается романом».
Mikhail Chernyakov: «Нарастающее одиночество героя достигает такого апогея страниц за десять до конца, где он окончательно понял, что жена с дочерью действительно эмигрируют здесь, сейчас и без него, что физически захотелось напиться с тоски. Да и сам герой, собственно, проводил их «и немедленно выпил».
Faster Pussycat: «Читать книгу больно. Такой жестокой литературы я еще не читала. Периодически я отвлекалась пустым взглядом в сторону от текста, чтобы «переварить» описанную жестокость».
Алексей Воробьев: «Книга описывает фрагмент из жизни семьи, живущей во времена Великой депрессии. Понимая с одной стороны, что это художественный вымысел, с другой стороны не можешь не думать о том, что таких историй – но уже про настоящих, реальных людей – на самом деле было очень, очень много. Книга сильная и, пожалуй, стоящая того, чтобы её прочесть, но после нее действительно было так физически плохо и тошно, как ни от одной другой».
Rita Soshina: «Мой личный душевный удар, который никаким экзистенциалистам не удалось перебить, – это «Лолита» Набокова. Это буря чувств и эмоций: отвращение, удивление, грусть, наслаждение (исключительно от красоты языка и стиля Набокова), ярость».
Philipp Chernenko: «Это образец натурализма. Чрезмерно натуралистичное описание человеческих пороков, роман о том, как похоть и алчность губят людей и их близких. Читать это безусловно познавательно, но невыносимо. А сцена убийства кота, вероятно, не задумывалась автором как самая эффектная, но в наш просвещенный век и она кажется верхом безнравственности».
Irina Novichkova: «Все время чувствовала себя в роли героини и периодически впадала в панику. Несколько раз пыталась прекратить чтение от ощущения абсолютной безысходности, но любопытство победило».
Володя Берхин: «Когда дочитывал, меня от какой-то психосоматической реакции сначала рвало, потом начал задыхаться. Но я тоже хорош, полез читать такое в 13 лет. Перечитывать во взрослом состоянии просто боязно, если честно».
