Шамиль Идиатуллин — о книге «Бояться поздно» и литературе вокруг нее

Троп: герметичный детектив

Стругацкие очень хотели написать детектив, но не хотели обременения убогостью мотива и скучными объяснениями. Пример им подал Фридрих Дюрренматт, наградивший психологическую трагедию «Обещание» (1958) подзаголовком «Реквием криминальному роману». И Стругацкие написали «Еще одну отходную детективному жанру» — повесть «Дело об убийстве». В ней уголовная интрига на лету подменялась фантастической, а потом и социально-психологической. Публикаторы название, конечно, поменяли, подзаголовок выкинули, а текст мяли раз за разом (отдельный праздник случился при публикации повести в детской серии: по такому случаю из повести был стремительно выжат весь алкоголь, поэтому герои мистическим образом косели, усасываясь кофе). Тем не менее более полувека повесть находит читателей — как восторженных, так и возмущенных упомянутой подменой. Я, конечно, отношусь к первой категории.

Троп: герметичный детектив

Яна — писательница огромного таланта, красоты и обаяния. Что не менее существенно — огромного же внимания к героям и сюжету. Сюжет в каждом из четырех ее романов тяготеет к заострению путем радикального сужения круга персонажей и дозволенных им границ. Но в трех триллерах интрига все-таки носит не криминальный характер. Зато «Кто не спрятался» выписан четко по рецепту: группа знакомцев приезжает отдохнуть на отрезанный от мира курорт, наутро одного из них находят холодным. Остальное подскажет название.

Троп: герметичный детектив

Двадцать лет назад вышел великий роман «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл», и с тех пор человечество изнывало в ожидании если не его продолжения, то любой другой крупной книги Сюзанны Кларк. Дождалось оно в 2020-м — и несознательная часть человечества высказала некоторое разочарование. Новый роман оказался совсем не крупным и никак не связанным с колоссальным дебютом Кларк про колдовской ренессанс в разгар Наполеоновских войн. Фу, сказала несознательная часть, что за неспешная и малопонятная притча про потерявшего память человека, бродящего по притопленным бумажным лабиринтам. Сознательная часть, естественно, пришла в буйный восторг. Ведь «Пиранези», как и «Стрендж-Норрелл», оказалась удивительно многослойной, сюжетно изощренной и восхитительно невозмутимой роскошью, тонко раскрывающей цепочку загадок в рамках нашего поджанра — именно что герметичного и именно что детектива.

Троп: игровая реальность

Гибсон — медицински и юридически признанный отец киберпанка и книжного виртуала, что подтверждает каждым романом. И каждый роман, по идее, можно подтянуть к тропу игровой реальности — но остановимся на «Периферийных устройствах», в которых видеоигра оказывается и движком сюжета, и пространством для самоорганизации и выживания героев. Книга, к слову, заметно отличается от сериальной экранизации — особенно в финальной части.

Троп: игровая реальность

Пока Веркин считался подростковым автором, я везде яростно указывал, что вообще-то это крутейший автор вне возрастных и жанровых категорий, к тому же единственный панчер современной отечественной литературы. Теперь, когда «Остров Сахалин» (2018) и «снарк снарк» (2022) убедили в этом мировую общественность, пришло время напоминать, что Веркин по-прежнему грандиозный подростковый писатель и изобретательный фантаст, а его пенталогия, начатая «Местом снов», — отрада не только для взрослых, но и для вдумчивых читателей старше 12 лет.

Троп: временная петля

Писатель «братья Стругацкие» покинул нас в 1991 году, но до сих пор остается основой и путеводной звездой. В начале 1970-х, по словам Бориса Стругацкого, «мы придумали сюжет про человека, сознание которого крутилось по замкнутому кольцу времени». Похожий концепт («предупредить генералиссимуса насчет войны») четверть века спустя свел с ума массу активных графоманов, породив феномен попаданчества — ведь графоманам были неведомы сомнения, в отличие от Стругацких («Идея неслучайности, предопределенности, неизбежности истории мучила нас, раздражала и вдохновляла»). В итоге Аркадий Стругацкий написал историю героя, который бесконечно проживает одну и ту же жизнь, в момент смерти возвращаясь в себя 14-летнего, в старательно забытый и благополучно миновавший 1937-й, — так написал, как можно было напечатать в незабываемом и непреходящем 1984-м.