А! Кровопийца!.. (Обращаясь к толпе.) Посмотрите! посмотрите! Она еще не знает, чем обратила на себя эти громы, которые раздались над ее преступной головою смертию детей… А семейства, разоренные и ограбленные? А несчастные старцы, протягивающие свои дрожащие руки для испрошения милостыни?.. А дети, отторгнутые от семейств?… А истязания, а мучения, а тиранства неслыханные?.. Погашаете ли теперь, чем раздражила она правосудие бога?.. Теперь спросите меня, чем я обратил на себя гонения непримиримого, жестокого рока? За что я несу на себе эти кары, эти мучения, каких, может быть, еще ни один смертный никогда не испытывал? Человеки! Говорить ли вам об этих ужасах; осветить ли глаза ваши адским блеском роковых истин? Поднять ли пред вами эту мрачную завесу, скрывающую за собою преступления неслыханные, страдания, превосходящие всякое вероятие? Слушайте — и трепещите!.. Эта девушка есть ее дочь: мы любили друг друга! Любовь ослепила нас и вовлекла в преступление! — Вот первая ступень в бездну погибели… Я хотел поправить это зло — и решился, признавшись во всем моему благодетелю, требовать руки его дочери; он любил меня, и его ко мне любовь была загадкою для этой женщины, которая лежит пред вами без чувств; но я растолкую ей эту загадку — и она встанет, хотя бы была умерщвлена тысячью смертями, — и вы, внимающие мне, вы содрогнетесь, по вашим жилам пробежит холод, волосы подымутся горою на головах ваших. С нетерпением и страхом я ожидал письма — и получил! Его писали сыновья ее, этой фурии, а диктовал сам ад! В груди моей закипело мщение! Потом в этом доме, в один вечер, один из сыновей ее назвал меня рабом — и упал к ногам моим, окровавленный и бездыханный! Меня схватили, оковали и посадили в тюрьму. Нынешний день мне удалось сокрушить свои оковы и прийти проститься с нею. В ее объятиях я забыл все — и она предложила мне умертвить ее и умереть самому в ее объятиях! Я ужаснулся и отказался! Она умоляла, заклинала, но я, я был тверд; она сказала мне, что ее мать хочет отдать ее насильно замуж — и я — трепещите, окружающие меня, трепещи и ты, виновная женщина, — я вонзил в ее сердце это железо! Смотрите! на нем еще и теперь дымится чистая кровь!.. Потом входит сюда старый служитель, как бы подосланный ко мне враждебною судьбою, и рассказывает мне, как тиранит она рабов своих, — от его простого, безыскусственного рассказа у меня волосы стали горою, кровь сперва замерла в жилах, а потом закипела адским огнем!.. Наконец, этот старик подает мне письмо, говорит, что оно от моего благодетеля. Срываю печать, читаю — и что же узнаю?.. Трепещите, говорю я вам, трепещите!.. Я узнаю, что он — мой отец! Она — моя сестра!.. Так скрытные семейственные преступления ужасно наказываются