уже несколько раз говорили, что скальные гробницы, высеченные в эпоху Древнего царства, поменяли свое назначение в I–II тыс. н.э. — они были заселены, из мест захоронения превратившись в жилища. Практически во всех гробницах, независимо от наличия внутри рельефных изображений, присутствует толстый слой копоти на потолке (как в гробницах Ченти I и Хафраанха) или еще и на стенах (в гробницах Персенеба, Перинеджу, Ипи, Хуфухотепа, GE 17 и GE 49). Жителей нисколько не смущало первоначальное ­назначение помещений. Они вбивали в стены гвозди, закладывали входные проемы или, наоборот, делали отверстия, вставляя в них оконные рамы. Часть всего этого сохранилась и до нашего времени.

Некоторые шахты (особенно в гробнице GE 17) использовались как свалки бытовых отходов: они содержали огромное число костей животных и битую керамику Римского, Византийского и Арабского периодов, среди них оказалось некоторое количество привозных сосудов. Селились здесь и позже, а на месте бывшего лагеря Вайса, как вы помните, даже был отель. Благодаря записям К.Р. Лепсиуса мы знаем имя одного из местных гробничных обитателей — «водоноса Ибрагима», занявшего гробницу Ипи после Кавильи. Надо сказать, что население достаточно терпимо относилось к рельефным изображениям — по крайней мере, в наших гробницах нет столь явных повреждений человеческих фигур, которые можно наблюдать на некоторых других древнеегипетских памятниках, например, в храме Рамсеса III в Мединет-Абу (западные Фивы), изображения царя и богов в котором испортили христиане-­копты, приспособившие языческий храм для молебнов.