в салонах немного попахивало тиной, но запах за три или четыре месяца выветривался, после чего автомобили продавались по цене немного ниже рыночной. Многие автосалоны в стране ими торговали.
– Это были законные операции?
– По немецким законам не знаю, у них за махинации со страховкой судят строго, но раз никто не был осужден, значит, все чисто было. А наше законодательство вы знаете лучше меня.
– И сколько автомобилей было таким образом продано?
– Несколько сотен. Может быть, тысяча или даже больше, но это были авто престижных марок и моделей. Я знаю, что с каждой машины муж имел от пяти до десяти тысяч долларов чистого дохода. А сколько получали другие, его не интересовало.
– Это муж поделился с вами такой информацией?
– Нет, мы ни разу не говорили с ним на эту тему…
– Гасилов рассказал?
Вероника напряглась. И начала краснеть.
– Почему вы задали этот вопрос? – спросила она.
– Вы же у него работали, насколько мне известно. Кто вас к нему устроил?
– Урсула Крафт. Она хотела познакомить меня с Ракитиным. Попросила его взять меня переводчиком, а он ответил, что и сам неплохо говорит по-немецки. Потом Урсула на встрече будущих компаньонов предложила то же самое Гасилову, и он сразу согласился.
– Какое впечатление произвел на вас Ракитин, когда вы познакомились?
– Позвольте не отвечать.
– Не отвечайте, если не нравится вопрос.
Вероника задумалась и ответила, глядя мимо Евдокимова:
– Я полюбила его сразу, с первого взгляда