– Он оставил свою метку на мне, я – на нем. Мы оба причинили друг другу ущерб. Об этом должно помнить.

– И Дарклинг не забрал у тебя усилитель, несмотря на то, что ты сделала?

– Я сочла бы это заслуженным наказанием, но – нет. Уничтожать столь редкий и ценный усилитель было бы глупо. Зубы старого самца оплели серебром и заковали браслет у меня на запястье, чтобы я не могла его снять. Так поступают почти со всеми сильными усилителями. – Зоя подошла к открытому окну, обвела взором безжизненную серую ширь неба. – Когда все закончилось, Дарклинг вызвал меня к себе и сказал: «Ты спасла тигрят, Зоя, совершила бескорыстный поступок. И ты же оказалась той, что заполучила большую силу. Бо́льшую, чем у многих других гришей, старше и опытнее тебя, терпеливо дожидавшихся своей очереди. Что на это скажешь?»

Его осуждение ранило больнее, чем тигриные когти. Где-то в глубине души я все время боялась, что он отошлет меня прочь, выгонит из Малого дворца. Я сказала, что сожалею о случившемся, но Дарклинг уже тогда видел меня насквозь. «Ты на самом деле хотела сказать именно это?» – спросил он. – Зоя заложила за ухо выбившуюся прядь темных волос. – И тогда я выдала правду. Подняла голову и сказала: «Да пошли они все. Там, на снегу осталась моя кровь».

Николай сдержал смех, на губах Зои расцвела улыбка, которая, однако, почти в тот же миг угасла и сменилась угрюмостью.

– Дарклингу понравились мои слова. Он похвалил меня, а потом произнес: «Берегись силы, Зоя. Сколько бы ее у тебя ни было, это не заставит их тебя полюбить».