я успокоил всех и в доказательство своей твердости и любви к моим друзьям показал им, что книжка журнала не была еще разрезана. Раздались должные похвалы моему мужеству; потом все разместились поуютней – кто на диване, кто на кресле, задымили сигарами и папиросами, и при синеватом свете лампы раздалось ясное, но монотонное, суховатое чтение Ивана Петровича. Нас, однако, такое чтение вполне удовлетворяло: именно такое нам и нужно было.