Когда дочери были маленькими, ей хотелось писать о том, как это – вмещать в себя что-то, словно дом, как можно быть одновременно кожей и плотью, и при этом цементом и штукатуркой. Она жалела «Гнездо», а потом и оксфордский дом, хорошо понимая, что это значит, когда внутри тебя шум и боль, понимая, почему иногда стены как будто сами собой проваливались внутрь. После родов она чувствовала себя опустошенной, словно любимый дом, закрытый на зиму.