Нам нравились сэндвичи с сыром и луком. Нравился сериал под названием «33» и Дэвид Аттенборо. Нам нравилось море. Нравились долгие путешествия на машине. Нравилось сразу читать в книжках про шуры-муры. Нравились бобы на хлебцах. Нравилось краденое вино. Нам нравилось подолгу сидеть в ванной. Нравились «Диски необитаемого острова». Нравилось валяться утром в постели. Нравилось последнее печенье в коробке. Нравились посиделки у костра. Нравились диваны. Нравилось делать домики в гостиной. Нам нравилось то, что мы находили в саду. Нравился Интернет. Нравились белые платья с черными колготками. Нравились украденные духи. Нравились дни рождения. Нравились оладьи. Нравились голые ноги. Нравились обещания. Нравилась песня «Как тебя зовут?». Нравилась соль внизу пакета чипсов. Нам нравилось носить один шарф на двоих. Нравилось жить без отца. Нравилось жить без друзей. Нам нравился дождь. Нравилось школьное поле.
Когда дочери были маленькими, ей хотелось писать о том, как это – вмещать в себя что-то, словно дом, как можно быть одновременно кожей и плотью, и при этом цементом и штукатуркой. Она жалела «Гнездо», а потом и оксфордский дом, хорошо понимая, что это значит, когда внутри тебя шум и боль, понимая, почему иногда стены как будто сами собой проваливались внутрь. После родов она чувствовала себя опустошенной, словно любимый дом, закрытый на зиму.
Этот их особый взгляд, когда она заставала их вдвоем, и внезапное молчание, которое она не могла нарушить. Банальность ее болтовни, когда она пыталась подружиться с ними. С родными дочерьми.
