Чтобы быть услышанным, привычные границы жанров потребовалось демонстративно нарушить. Повествование «Войны и мира» движимо одновременно по двум направляющим — творящего «свой» мир вымысла и нерукотворной фактичности мира исторических событий прошлого. Несмотря на романную природу, толстовское повествование перешагивает границу художественного и открыто вторгается в область исторических исследований (конкретно-исторических по теме наполеоновских войн и «всеобщих историй»), а также работ по философии и теории истории.