А в девятом часу, смотришь, уж и там. И начинаешь просвещать в этой избе, где так и повис запах дегтя и овчины… Ну-с, так вот-с… Брал я с собой обыкновенно старика-кучера, Федора Леонтьича, из крепостных. Впрочем, в Данкове все служащие были из крепостных. Отец мой был человек добрый, не из числа тех людорезов, и «после воли» у него многие остались служить на жалованье; а кто так, по старости лет, просто, остался вроде как пенсионер, жил себе на покое, без жалованья, но и без работы, без обязанностей, и получал месячину натурой – мукой, крупой, солью и прочей снедью. Таким пенсионером был и Федор Леонтьич, страстный любитель своего дела: лошадей, экипажей, сбруи и всего того, что попахивает этим особенным запахом конюшни и каретного сарая.