Да, его сын: в этом нет ни малейшего сомнения; эта бумага писана им, а мне очень известна рука его. (После некоторого молчания.) Люди! люди! Кто постигнет вас? Я почитал этого старика за образец добродетели; думал, что любовь его ко мне бескорыстна; а он — он потому только любил меня, что видел во мне плод своей роковой любви. Старик! ты просишь меня, чтобы я не проклинал тебя! А! ты, верно, чувствовал, что достоин этого! Так! я проклинаю тебя, низкий сластолюбец, проклинаю тебя и этот бедственный дар, эту преступную жизнь, которою тебе обязан!.. Я убийца! я кровосмеситель!.. Я осужден на позорную казнь: и всем этим одолжен тебе, мой отец! Приди сюда! Я вызываю тебя из твоих мрачных убежищ! Явись предо мною, тень ужасная! Явись отвечать на мои вопросы, выслушать мои проклятия — и проклясть меня! Я расторгаю узы крови; я отрекаюсь от тебя; я не сын твой более! (Обращаясь к толпе.) По вашим бледным, удивленным лицам я замечаю, что вы с ужасом внимаете словам моим; вы удивляетесь, что сын может проклинать своего родного отца; не удивляйтесь более; она моя сестра!