«Сэлера! Жибье де потанс![1]» – выкрикивал деда Валера, заплевывая свой торчавший вперед, похожий на соленый сухарь подбородок. «Жибье де потанс, жибье де потанс», – бубнил Максим Т. Ермаков, затаскивая упиравшуюся «ямаху» на крутой подъем. И дедовское заклинание сработало: как только влезли на взгорок, внизу загорелась ясным неоном заправочная станция, возле которой теплилась, притулившись боком, ночная закусочная.