Харитонов двигается к модернистской культуре не напрямую, но максимально окольным путем — через изучение практики и теории пантомимы, через Румнева и Рудневу, чьи истории неизбежно приводят к ( большому другу «Гептахора») Михаилу Кузмину [155], к ( хорошо знавшим Румнева) Осипу и Надежде Мандельштам, к влиятельному коктебельскому кругу Максимилиана Волошина (в доме которого Румнев был частым и любимым гостем [156]).