Ей хотелось бы пользоваться жизнью и любовью; но она знает, что это — преступление, и потому говорит в оправдание свое: «Что ж, уж все равно, уж душу свою я ведь погубила»! Ни на кого она не жалуется, никого не винит, и даже на мысль ей не приходит ничего подобного; напротив, она перед всеми виновата, даже Бориса она спрашивает, не сердится ли он на нее, не проклинает ли… Нет в ней ни злобы, ни презрения, ничего, чем так красуются обыкновенно разочарованные герои, самовольно покидающие свет.