Если бы сейчас в аптеку заглянул, к примеру, зомби с рецептом на мозги — и, разумеется, в маске, — Славик воспринял бы это как должное.
Мышка бежала, хвостиком махнула, и небо низверглось на землю, нет больше возврата к прежней сияющей целостности…
Каждую длительную телефонную нотацию мама заканчивала заверениями, что сын у нее один, она его любит и желает ему только добра. Иногда казалось, что в ее воображении существует какой-то другой, идеальный Славик с успешной карьерой и достойной его девушкой, и вот его-то мама и любит, и всячески защищает от Славика реального, растяпы и неудачника, который вечно норовит испортить жизнь ее дорогому сыну.
— А что такое «крум»?
— Это идеальный человек. — Матильда нащупала рану на затылке и вылила половину пузырька зеленки прямо себе в волосы. — Безмозглый и неподвижный. Не брыкается, пока его едят.
Ведь, как известно, лучшее средство от экзистенциальной тоски — это видеоролики о гаджетах, которые ты не собираешься покупать, фильмах, которые ты не будешь смотреть, и скандалах из жизни знаменитостей, которых ты не знаешь.
Всё в мраморе и полустертой позолоте, оно было построено в форме гречишного зерна — так написано на информационном стенде, твердил Матильде потрясенный Славик, это и в самом деле гигантская гречка, это памятник гречке! — и украшено фигурами могучих колхозников, которые прохожие норовили потереть «на счастье».
Чем хуже с правописанием, тем ближе безумие, это Славик знал давно.
Ведь, как известно, лучшее средство от экзистенциальной тоски — это видеоролики о гаджетах, которые ты не собираешься покупать, фильмах, которые ты не будешь смотреть, и скандалах из жизни знаменитостей, которых ты не знаешь.
Уяснил он из рассказанного не так уж и много, но почувствовал, что опять во что-то влип, и в груди растеклась ментолово-холодящая тревога.
звонишь из полуночной Японии на утреннюю Аляску, чтобы рассказать о землетрясении, в котором погибнешь этой же ночью. Сигнальная ракета летит — а солдат уже мертв. Живой абонент — звено необязательное