Если смотришь сверху вниз, ясно осознаешь, что люди — шагающие животные. Кажется даже, что они не столько шагают, сколько, борясь с земным притяжением, усердно тащат свой мешок из мяса, набитый внутренностями. Все возвращаются. Приходят туда, откуда ушли. Уходят для того, чтобы прийти обратно. Прийти обратно — цель, и, чтобы сделать толстые стены наших домов еще толще и надежней, уходят запасаться материалом для этих стен.
Но изредка появляется человек, который уходит и не возвращается...
Оставшаяся от него на диване вмятина медленно исчезает.
Беззаботность того, кто думает лишь о том, чтобы подзаработать, в конце концов оборачивается меланхолией.
Нет, я, наверное, действительно бездарен. Доказал ли я хоть однажды, что не бездарен? Со временем, когда набьешь руку и уже можешь хоть на тридцать строк развести свое «безрезультатно» — или просто в какое-то мгновение поддаешься такой иллюзии, — становишься в вызывающую позу: особая одаренность, в общем-то, и ни к чему, о ней можно просто забыть.
Ведь нет более естественного доказательства невиновности, чем желание наблюдать несчастье другого человека.
Сухой взгляд человека, ни разу в жизни не видевшего сны, не мечтавшего.
А ведь было утро, половина восьмого, самое незамутненное время... время, подобное дистиллированной воде, когда не может произойти ничего таинственного...
У каждого человека одна карта жизни.
Чем вещество тверже, тем легче оно разлетается на куски — таков закон.
Слегка оттопыренная нижняя губа. Нижняя губа еще совсем детская, казалось, не отвыкшая от груди.
