Пока ты маленький, а потом подросток, смерть тебя словно и не касается, родители ставят ей заслон, становясь первыми мишенями на твоем пути к обретению себя. Таков естественный порядок вещей. Но иногда этот порядок не соблюдается, и дети уходят первыми. А иногда родители уходят слишком рано, и тогда нам приходится в одиночку идти навстречу пустоте, которую они оставили между нами и горизонтом.
Надеется найти в ней разгадку? Но в игре обязательно кто-то должен водить.
Отец не был сельским хозяином, он был учителем французского языка.
Строгим учителем, но ученики его ценили.
Однако это было до того, как двое бандитов забрались к нему в дом, изнасиловали его жену и оставили ее умирать[2].
Особенно им нравилось, что виновным у него часто удавалось выпутаться, а жертвы оказывались не такими уж и невинными. Прежде всего, в этих романах царила атмосфера упадочничества, все персонажи действовали из нездоровых побуждений, с достаточно грязной мотивацией, а их извращения отличались редкой изобретательностью. Ну и, как и следовало ожидать, секса там было хоть отбавляй.
Похороны – всегда одно и то же. Чувствуется, что никто из присутствующих идти сюда не хотел и стоять здесь не хочет. Потому что им не удается избавиться от мысли, что когда-нибудь настанет их черед. Потому что они неизбежно начинают себя жалеть. Потому что вспоминают, что и они смертны. И потому что никому эта идея не нравится.
Конечно, она больше затрагивает стариков, чем молодых. И все юные существа, которых видит здесь Сервас, выглядят опечаленными, но на самом деле притворяются, потому что они пока еще верят – или почти верят – в свое бессмертие. Наверное, думают, что впереди еще длинная жизнь, а она коротка, чертовски коротка… Интересно, а у него самого бо́льшая часть прожитого уже позади или еще впереди? Очевидно, вероятность того, что она уже позади, более велика, но не исключено, что он доживет до ста лет. Правда, у него есть гнусная привилегия этого не знать… Хотя он предпочел бы знать эту дату заранее. Подобные мысли всегда крутятся в голове на похоронах, сказал себе Мартен.
Потом я спрашивал Амалию и об этом, и о прочих загадочных деталях ее фотографий, но она ни за что не захотела открыть мне секреты мастерства и заявила, что если откроет, они утратят свою власть надо мной.
Разве не надо самому быть сумасшедшим, самому не болеть какой-то странной болезнью, чтобы заниматься ремеслом, побуждающим день и ночь думать только об убийствах, о трупах, о жертвах и об убийцах? Как после всего этого жить нормальной жизнью?
Национальной платформой судебных перехватов, интерфейса для прослушки и запросов к операторам
Реми Мандель, начиная с одиннадцати часов трех минут сегодняшнего дня, четверга, восьмого февраля, вы задержаны.
Как опытный сыщик, Самира понимала разницу между ложной очевидностью, собственным желанием быстро сделать выводы и реальными фактами