Док считал картину окном, в которое можно выглядывать, если не по силам смотреть в обычное стеклянное в другой комнате.
довольно пресной — шашли еще возможно, а вот машлей недобор
Тогда, может, все так и будет много дней, может, тогда ему придется так и ехать дальше, мимо Долгого Пляжа, вниз через Оранжевый округ, и Сан-Диего, и через границу, где никто уже не сумел бы определить в тумане, кто мекс, кто англо, кто вообще кто.
Это все данные. Единицы и нули. Все восстановимо. Вечно присутствует.
но движется все по экспоненте, и когда-нибудь все проснутся и поймут, что они под наблюдением, которого им не избежать. Скипнувшие должники больше не смогут скипать, а может, тогда и места, куда им скипать, не останется.
и оба они, потихоньку определяя различные кармические термали над мегаполисом, наблюдали за отплытием друг друга к разным судьбам.
В полумраке вид иногда вспыхивал — обычно, если Док курил шмаль, словно бы у Мироздания ручку контрастности сбили в аккурат до того, что все засветилось изнутри, до лучезарного края, и все стало обещать, что ночь вот-вот как-то обернется чем-то эпическим.
Знаете же, как говорят? Если вы помните 1960-е, значит вы в них не жили.
По пути обратно на пляж Док заглянул в контору «Харди, Гридли и Четфилд». Сончо был на месте, однако умственно в данный момент вне доступности, ибо накануне вечером ему случилось впервые посмотреть «Волшебника страны Оз» (1939) [348] по цветному телевизору.
ПОСР-КАК, сиречь Потенциальным Средоточием Культовой Активности.
