Сегодня мы знаем о Холокосте очень много. Гораздо меньше мы знаем, как можно было спокойно жить дальше, имея в анамнезе такой зловещий недуг. Как может говорить о нравственности и культуре народ, от имени которого были убиты миллионы людей?
Инстинкт самосохранения отключает чувство вины.
И все же жизнь, эта странная и темная авантюра, меня манит. Я продолжаю жить хотя бы из любопытства.
Больше всех пострадали евреи: в их семьях считали не убитых, а уцелевших.
Неспособность даже представить себе такое явление, как Холокост, распространилась и на весь немецкий народ. Преступления были настолько масштабны, что вытеснялись из коллективного сознания еще в момент их совершения.
У русских она позаимствовала выражение «цап-царап», которое победители использовали для обозначения оголтелой конфискации велосипедов и чемоданов. «Цап-царап», — говорили русские, отнимая у какого-нибудь нищего бедолаги чемодан, и это звучало почти утешительно.
«Теперь все боролись против всех» — эти слова часто встречаются в воспоминаниях современников. «После войны мы наконец узнали, что такое человек» — это тоже довольно популярная мысль того времени.
Торговля символами двух миров — золотые значки членов нацистской партии в обмен на Lucky Strike — обострила его чувства и ум
Понадобились поистине тонны романов о войне и о солдатских судьбах, чтобы многие наконец расстались с героическим образом немецкого воина и смирились с жалкой участью нищего, жизнью которого кто-то вытер себе задницу.
Последствие голода — это вошедший в привычку аутистский эгоизм. Больной дистрофией и позже не способен думать о чем-либо еще, кроме себя самого4.
