казаков были очень малые потери в боях, поскольку воевали они рядом со своими станичниками: зачастую дед, отец и внуки в одном строю. Они оберегали друг друга и скорее позволяли убить или ранить себя самого, чем своего товарища. Одна серьга в ухе казака служила знаком, что данный казак — один сын в семье, таких берегли в бою, в случае гибели некому будет продолжить род, что считалось большой трагедией. Если предстояло смертельно опасное дело, не командир решал, кому на него идти: иногда это были добровольцы, но чаще всего дело решал жребий.
Формально все казаки считались военнообязанными и подлежали призыву на службу поголовно. Но такие призывы были редки. Прикрывая границы на тревожном и непрерывно грозившем войной юге России, казаки и у себя дома были в постоянной боевой готовности. Фактически шла затяжная, многовековая война с азиатскими и кавказскими соседями, которая с русской стороны велась силами исключительно казаков. Поэтому отрывать казаков на службу и оголять границу было не всегда разумно. Кроме того, царское правительство прекрасно понимало, что гораздо удобнее позволять казакам самим формировать воинские части.
Находясь постоянно в седле, на воинской службе или на войне, казаки обладали уникальными знаниями по мануальной терапии, то есть умели вправлять суставы и позвонки. Не только простые вывихи, но и десятки других увечий, которые неизменно сопутствовали военной жизни кавалериста, чаще всего лечились прямо в сотне. При этом всегда находился казак старшего возраста, который владел многими приёмами народного «костоправства». Приёмами же массажа владели практически все казаки.
Казаки умели врачевать и открытые переломы, удалять раздробленные кости. Владели они и основами антисептики, то есть умели оперировать так, чтобы не попадали в рану микробы и бактерии; справлялись и с гнойными ранами, извлекали из ран пули и осколки, проводили ампутации.
Что же касается колец на пальцах, то казаки их вовсе не носили. Кольца носили только казачки. При этом кольца на женских и девичьих пальцах тоже несли в себе информацию. Серебряное колечко на пальце левой руки говорило о том, что девушка на выданье, если кольцо на пальце правой, то она просватана. Если колечко с бирюзой, значит, жених девушки служит. Замужние же казачки носили золотое кольцо на пальце правой руки, а разведённые — на левой руке. Вдовы носили на левой руке два кольца, одно своё, второе покойного мужа.
По стародавней традиции многие казаки носили в ухе серьгу. Этот обычай у казаков связан с военной стороной жизни. Но не все казаки имели право носить серьги. Серьга в ухе казака указывала на роль и место его в роду. Серьга в левом ухе означала, что казак — единственный сын у своих родителей. Правда, у него могли быть сёстры. Если казак вешал серьгу в правое ухо, это значило, что он — последний мужчина в своём роду, который прервётся в случае его гибели. У такого казака не было ни братьев, ни племянников, ни двоюродных братьев. Серьги в обоих ушах свидетельствовали, что казак — единственный ребёнок в семье, у него нет даже сестёр.
Сами же серьги у мужчин-казаков имели обычно вид простого полумесяца и в лучшем случае были серебряными. Серьга считалась оберегом и в то же время выполняла вполне практическую миссию: командир при равнении строя направо и налево чётко видел, кого следует беречь в бою. Конечно же, серьги не освобождали казаков от опасностей и никакой гарантии не давали. Казаки с серьгами наряду со всеми несли все тяготы военной службы и сражались плечом к плечу с остальными. Но остальные казаки, по неписаным законам, старались их уберечь от смерти и, как могли, опекали. При выборе казаков для особо опасных заданий окольцованных выводили из строя.
В каждом казачьем войске существовали свои правила гигиены, приспособленные к местным условиям. Так, в пустынях, где не было воды, казаки каждые три дня на походе прожаривали одежду на солнце или над костром, при отсутствии воды устраивали «сухую баню» — валялись в мелком песке обнаженные и обтирались суконкой на ветру. Брились казаки даже в условиях окопной войны. При отсутствии мыла и горячей воды брились «свинячьим способом» — отросшая на щеках щетина подпаливалась и стиралась мокрым полотенцем. Но это касалось в основном молодых и неженатых казаков и казаков гвардии, которые носили только усы.
одним характерным признаком гостеприимства являлось то, что в среде казаков не принято было брать в дорогу еду для себя и для коня, поскольку в любом хуторе его обязаны были накормить, даже если там не было его родственников или сослуживцев.
Уважительное отношение к женщине: матери, жене, сестре — обуславливало понятие чести казачки, по поведению которой мерилось достоинство мужчины. В семейном быту взаимоотношения между мужем и женой строились по христианскому учению (священному писанию): «Не муж для жены, а жена для мужа». «Да убоится жена мужа». При этом придерживались вековых устоев: мужчина не должен вмешиваться в женские дела, а женщина — в мужские.
Старики выступали хранителями казачьих обычаев и традиций, поэтому почитание стариков в казачестве было безграничным. Проявление непочтительности к старику расценивалось как предательство казачьих идеалов и сурово наказывалось обществом. Преклонение перед старшими закреплялось не только обычаями, но и официальными казачьими законами. Так, например, в Положении «Об общественном управлении станиц казачьих войск» от 1891 года, статья 14 гласила: «В суждении и решении дел общественных станичный Сбор имеет главным основанием, …чтобы меры взыскания служили к неослабному сохранению и утверждению древних обычаев, доброй нравственности по общежитию и в семействах, благочестия чинопочитания и уважения к старшим». Статья 26 этого же закона, касающаяся обязанностей станичного атамана, предусматривала: «Станичный атаман обязан наблюдать за тем, чтобы казаки, как люди военные, сохраняли непременное между собой чинопочитание и оказывали должное уважение к людям заслуженным и старикам».
велит собраться народу на рынок и, взяв её за руку, вступает с нею в круг, произнося следующие слова: „Друзья и братья, верные казаки! я несколько времени имел женою такую-то. Она была мне услужливая и верная супруга; теперь она мне не жена, а я ей не муж. Кто её желает, может её взять“. Сказав сие, он отнимает от неё свою руку, и она свободна. Если кто из присутствующих, казак или пришлый, захочет взять её к себе в жёны, тот платит мужу небольшую сумму денег. Впрочем, муж имеет беспрекословное право жену свою бить, продавать, может даже за малейшую вину убить её, или утопить»[2].
Между дозволенными правами есть одно, иногда употребляемое донцами, а именно: осуждение на смерть жён своих и власть разводиться с ними, не давая никому в том отчёта и не ведаясь с обвиненными судом. Сие делается просто, следующим образом: если муж наскучить женою, то он чрез глашатая
