Тогда я еще не догадывалась, что нет ничего страшнее для еврея, чем противоестественное национальному характеру смирение.)
Разумеется, никто и никогда не привез мне яиц. Да и какой болван стал бы звонить человеку в шесть утра! Конечно, это был он – конвойная харя, с ухватками вертухая, в ватных штанах, пропахших махоркой и дезинфекцией вокзальных туалетов.
Мой ангел-хранитель, в очередной раз навесивший мне пенделей при попытке к бегству из зоны, именуемой жизнью.
Я вылила воду из таза и бросила в ящик стола кухонный нож. У меня болела спина и ныла шея, как будто, поколачивая, меня долго волокли за шиворот к моему собственному дивану. И я повалилась на него и проспала мертвецким сном полновесные сутки.
администратора гостиницы «Кадыргач», точила на себя, как на кусок говядины, кухонный нож и думала о том, что пошлее этой картины ничего на свете быть не может. Но я ошибалась.
Зазвонил телефон. От неожиданности я уронила на ногу тяжелый точильный брусок и, поскуливая от боли, заковыляла к аппарату.
Хамоватый тенор украинского еврея произнес скороговоркой:
– Ничео, шо я рановато? Вам должны были передать, так шо я только напомнить: у меня большие яйца.
– …что я должна делать по этому поводу? – спросила я.
– У меня самые большие яйца! – обиженно возразил он. – Потому шо они от Замиры. Можете сравнить!
Господи, мысленно взмолилась я, почему Ты заставляешь меня подавать реплики в этом гнусном эстрадном скетче! А вслух проговорила устало:
– Зачем же. Я вам верю. Можете привозить пять десятков…
– Так я живо! – обрадованно выпалил он, и это прозвучало как «щиво»…
…
